стильное, многозначительное, на восьмимиллиметровой плёнке. Наверное, найти его сейчас уже не представляется возможным, а жаль. Мы ездили ночью в метро, я играла главную героиню, в которую влюбляется герой и ходит за ней по подземке.
Уникальность Андрея никто не подвергал сомнению, всегда было понятно, что Звягинцев – какая-то отдельная планета со своим мировоззрением. Он никогда ни с кем себя не сравнивал, никому не завидовал. За внешностью типичного интеллигента-очкарика таились сила, внутренняя творческая боль, колоссальная вера в себя, потрясающая работоспособность и огромный потенциал.
Думаю, он вырос и сформировался таким, потому что мама обожала его безусловно, слепо и фанатично. Андрей был для неё не просто любимым сыном, а безусловно лучшим на всём белом свете. «Отдавая» его в брак, на нашей свадьбе она заявила: «Инна существует потому, что существует Андрей!» И я видела, что она абсолютно искренне так считает.
Это могло бы вызвать улыбку, если бы не результат. Такая мать – пусть даже чрезмерно боготворящая своего ребёнка – всё равно лучше, чем та, которая постоянно критикует и обесценивает. В этом моя позиция однозначна: вижу на практике.
В первые же дни знакомства Андрей рассказал мне, что в Новосибирске у него есть ребёнок. Женщина родила его «для себя», претензий к Звягинцеву не имела, материально всё в порядке, никто с него ничего не требовал, никаких конфликтов не возникало. Забавно, что его мама называла ту женщину подлой, нагрузившей её обожаемого сына обузой в виде ребёнка, хотя он ни капли им не тяготился. Поэтому я понимала: если бы сохранила ту, прерванную, беременность, помощи ждать не пришлось бы.
Когда сильные, на голову выше остальных студенты заканчивают театральный, под них обычно делают дипломный спектакль. На Андрея спектакля не делали. Никаких открытых конфликтов с преподавателями – все интеллигентные люди, – но к четвёртому курсу его манеру игры окончательно перестали понимать и принимать. Так что ГИТИС Звягинцев заканчивал «в минусе», словно превратился в человека-невидимку, какого-то парию, явного оппозиционера системе.
Мы тогда уже разошлись, и я постепенно теряла его из виду. Знаю, что они с актёром Сергеем Бадичкиным ходили показываться в театры. Играя Моцарта и Сальери, вывели из себя Татьяну Доронину своей реалистичной манерой с огромными паузами, взятыми из фильмов Антониони и Тарковского: когда всё очень тягуче, медленно, но за этим кроется глубокий смысл. И чем дольше смотришь, тем больше смыслов открывается – так же они играли и в театре.
Живые, динамичные пушкинские Моцарт и Сальери исполнялись Звягинцевым и Бадичкиным аналогично: чуть ли не одна фраза в три минуты. Доронина никак не вдохновилась, нервически вопросив в первой же паузе: «А вы вообще собираетесь что-то говорить? Ну давайте уже!»
Так что по окончании ГИТИСа ни в один театр Звягинцев не попал: остался дворником и человеком, который пытается делать что-то своё.
Иногда
