было.
– Ай! – острый приступ боли заставил упасть на колени и скрутиться в позу эмбриона. Мои кости словно ломались сами по себе. Уверенно и верно. Судорогой сводило мышцы, голова пульсировала от мигрени. Рыдая, я закричала на всю спальню – Сестра, хоть ты помоги! Вызовите скорую, умоляю!
Моя милая и горячо любимая старшая сестра Лея спокойно и хладнокровно оценила мои конвульсии и сочувственно покачала головой. Я ощутила себя уже метровой. Будто меня заранее похоронили. Уже поставили крест.
– Началось… Думаешь, не рано? – спросила мама спокойным тоном у Леи. Они обе отчаянно делали вид, будто меня нет. Будто никто не выгибается на полу и не разрывается в призывах о помощи.
– Рановато, конечно. У меня вот в двадцать два началось. Как и у всех в роду Градских! Но Саша… – сестра вдруг посмотрела на меня с завистью, лютой и не поддельной. Словно искренне бы хотела оказаться на моем месте. – Саша у нас с детства особенная! Не такая как все.
Моя семья всегда была моей опорой, надёжным плечом. До этого момента, все восемнадцать лет, я была уверена – они помогут в трудную минуту. Но теперь я лежала на полу, молила о спасении, а меня напрочь игнорировали.
– Ай-яй! Не могу! – закричала я, что есть мочи. Позвоночник словно сломался, а затем снова сросся. Странное чувство, непередаваемое. Врагу не пожелаешь.
– Потерпи, милая, – мама-таки присела рядом и заботливо погладила меня по давно онемевшей от боли руке, – скоро все закончится…
Закончится? Нет, умирать я не хотела. Несмотря на боль, адские мучения и желание сдаться. Нет, нет и еще раз нет. Моя жизнь только начиналась. Три дня как восемнадцать. Впереди годы учебы в вузе, первая работа, первый парень…
Утром я покрасила волосы в пепельный блонд, и даже не успела понять: нравится мне или нет. Через три дня впервые собиралась пойти с подругами в клуб. Впервые потанцевать с одногруппником. Возможно, впервые поцеловаться…
Никакой внезапной смерти не будет!
– Мне. Нужна. Помощь, – тихо отчеканила я, голос сошел на писк. Но мама с Леей не отреагировали, продолжая монотонно меня убаюкивать.
Вдруг я вспомнила, что в другом конце здания отец. Там он собрал своих странных таинственных друзей. Обычные мужики на дорогих машинах, с пафосными выражениями лица и тугими кошельками. Когда гости переступали порог, женщинам запрещалось шляться по дому. Полный сексизм!
Но папочка всегда любил меня до безумия. Я точно знала, что он никогда не даст мне умереть в муках. Так глупо и бессмысленно. Всегда окажет помощь и позаботится.
Собрав волю в кулак, я, преодолевая мучения, встала на ноги. Сцепив зубы, сжав кулаки и изрядно пошатываясь, поплелась к выходу из комнаты. Перед глазами все плыло и темнело.
– Ее нельзя выпускать! – с трудом слышала я где-то позади голос Леи. – Ведь ее запах в момент перевоплощения особенно вкусный для…
– Брось, дуреха! – одёрнула ее мать, саркастично расхохотавшись. – Ты видела Сашу? Да она в коридоре замертво упадет. Никуда не дойдет.
Что за чушь несут мои родственники? То ли я окончательно поехала кукухой на грани жизни и смерти, то ли Лея с мамой несли какую-то бессвязную ерунду. И это вместо того, чтобы оказать медицинскую помощь.
Шаг, шаг, еще шаг… Болело все: мышцы, кости, кожа, глаза, голова… Я едва соображала, что делаю, но все равно шла. Даже по лестнице спустилась, оставив позади добрую часть дома и, положив ладонь на ручку двери в комнату, где заседал отец, вдруг застопорилась. Ведь на мне из одежды один только белый шелковый халатик в пол. И тот мокрый насквозь от пота и ледяной воды! А потом плюнула на условности. Ведь это вопрос моей жизни и моей возможной смерти. Переживут как-то ненавистники женщин мое появление.
– Папочка, – ворвавшись незваным гостем, я слабо зашептала. Сил совершенно не осталось. Думала, что никто не заметит моего появления, потому как шум стоял зверский. Мужчины громко и импульсивно и о чем-то спорили. Но все… Абсолютно каждый вдруг затихли. И повернулись ко мне. – Мне очень плохо… Кажется, я умираю. Прошу, вызови скорую!
В огромном зале за столом сидели около пятидесяти мужчин. Ума не приложу, что они делали. Точно не ели, скатерть оказалась пуста. И помогать они явно не спешили. В помещении звенела тишина.
– Александра, – отец вдруг вскочил на ноги. Он называл меня полным именем только, когда зол, – а ну-ка быстро вернись в свою комнату!
Я опешила, слезы отчаянья скатились по щекам:
– Ты не хочешь спасти жизнь собственной дочери? Вы все здесь сговорились?!
И тут я заметила нечто странное. Пугающее. Мужчины медленно принялись подниматься со своих мест. При этом их носы раздувались, тянулись в мои сторону.
Нюхают
