мой, если я когда-нибудь сделаюсь помощником, вы увидите, как хорошо я буду обходиться с приказчиками.
Этот приятный на вид, толстенький нормандец усиленно разыгрывал из себя простачка. Фавье не мог удержаться, чтобы не покоситься на него; но, как человек флегматичный и желчный, он только молвил:
– Да, знаю… Лучшего и желать нельзя. – Увидев приближающуюся даму, он добавил еще тише: – Внимание, к вам идет покупательница.
Это была прыщеватая дама в желтой шляпке и красном платье. Гютен сразу почуял в ней женщину, которая ничего не купит. Он быстро нагнулся под прилавок, делая вид, будто у него развязались шнурки, и проворчал:
– Ну уж нет, пусть лучше кто-нибудь другой тратит на нее время. Стану я терять свою очередь! Благодарю покорно.
А Робино уже звал его:
– Чья очередь, господа? Господина Гютена?.. Где же господин Гютен?
А так как последний не отвечал, прыщеватую даму получил следующий по списку продавец. Действительно, дама хотела только посмотреть образцы и прицениться; она держала продавца более десяти минут, засыпая его вопросами. Но помощник заведующего заметил, как Гютен вылез из-под прилавка, и, когда появилась новая покупательница, строго вмешался, остановив бросившегося ей навстречу молодого человека:
– Ваша очередь прошла… Я вас звал, а поскольку вы прятались под прилавком…
– Но я не слышал.
– Довольно!.. Запишитесь в конец… Фавье, займитесь.
Фавье в глубине души злорадствовал, но взглядом извинился перед приятелем. Гютен отвернулся, у него даже губы побелели от злости. Он особенно досадовал потому, что хорошо знал эту даму – очаровательную блондинку, их постоянную покупательницу, которую продавцы прозвали между собою красавицей, но ничего не знали о ней, даже имени. Она покупала много, приказывала относить покупки в свою карету и затем исчезала. Эта высокая, изящная, одетая с изысканным вкусом дама была, по-видимому, очень богата и принадлежала к лучшему обществу.
– Ну, как ваша кокотка? – спросил Гютен у Фавье, когда тот вернулся из кассы, куда проводил покупательницу.
– Какая же это кокотка? – отвечал тот. – У нее внешность безусловно порядочной женщины… Это, должно быть, жена какого-нибудь биржевого дельца, или доктора, или что-нибудь в этом роде.
– Бросьте, пожалуйста! Просто кокотка… Разве их разберешь теперь: все стараются держаться как порядочные женщины.
Фавье заглянул в свою чековую книжку.
– Что ж из того! – возразил он. – Я нагрел ее на двести девяносто три франка. Значит, около трех франков мне в карман!
Гютен закусил губу и обрушил гнев на чековую книжку: вот еще дурацкая выдумка, только обременяет карманы! Между двумя приказчиками шла глухая борьба. Фавье обычно делал вид, что стушевывается и признает превосходство Гютена, зато за его спиной подкапывался под сослуживца.
