Попросил деда, чтоб в случае его смерти за дочкой приглядел, выделял ей деньги по чуть-чуть.
– И с чего вдруг он так уверен, что дед твой те денежки не прикарманит?
– Это ж офицеры советской армии. Люди слова и чести.
– Ладно. Он человек слова и чести, а ты, его внучка, решила бабки скоммуниздить, так?
– Ну да.
– Совесть не подгрызает, не?
– Нет, – стальным тоном ответила Верка. – С чего бы вдруг? На кой чёрт той сраной алкоголичке баксы? Она ж их всё равно пропьёт. А мы с Мишуткой хоть в дело пустим.
– С волками жить – по волчьи выть, время такое, – подытожил Мишка. – Капитализм, каждый за себя.
– Ну хорошо, пусть так, – держал оборону Ванька. – Ко мне-то вы зачем с этим пристали? С чего вдруг уламываете так настырно? Какой вам интерес со мной делиться?
– Да страхово как-то вдвоём, – честно признался Мишка. – А втроём уже не так страхово. К тому же ты поц свойский, надёжный. Я тебя чуть не с рождения своего знаю.
– Да брось ты, Вань, свою мораль грёбаную! – сказала Верка. – Заимеем кучу денег. Ты от армии откупишься, мы с Мишкой уедем. Ручкой тебе с поезда помашем – и дело в шляпе. Дальше мы своей дорожкой, ты своей.
– Вань, тебя никто не заставляет становиться профессиональным домушником, – добавил Мишка. – Всего-то разок залезть на дачу, вскрыть пол, забрать сумку с долларами – и дальше можно как-то барахтаться. Стартовый капитал, так сказать. Баксы – ты только подумай! Ты их хоть раз в руках-то вообще держал?
– Нет…
– Во-о-о-о-от. А тут будет у тебя прорва зелёных. Поднимешься! Может, тоже куда рванёшь. За бугор.
– В Америку, – поддержала Верка.
– Вот-вот. Давай! – распинался Мишка. – Всего разок! Мы ж не со скуки и не от злобы, а чтоб зажить по-человечески. У меня тоже в ПТУ последний год. Я тоже в армейку не хочу, не сдалось оно мне даром. Тут военкомат быстро за жопу возьмёт, а в Москве затеряюсь – не сыщешь днём с огнём. Но на это деньги нужны. Билет, жильё какое-никакое снять, что-то начать делать.
– Вань, соглашайся, – уговаривала Верка. – Ты нам нужен. В обиде не останешься, выручку делим поровну на троих.
Ванька сидел и смотрел, как тёплый ещё октябрьский ветер срывает с клёна жёлтые листья. Обрывает пучок за пучком – словно курицу ощипывает. На спортплощадку за школой, где отучились все трое, опускался хрустальный осенний вечер. Безмятежный. Как будто бы даже и не так безнадёжна эта жизнь.
– Когда? – спросил Ванька.
С неделю они вечерами после учёбы отирались у садового товарищества имени Калинина и в окрестностях – наблюдали, присматривались. Общие ворота всё время были заперты на амбарный замок, калитка тоже. Никто не приходил, никто не уходил. Посёлочек спал крепким сном. Сквозь решётку ворот просматривалась главная улочка-линия, что змеилась вглубь и терялась в пожухлой растительности. К ней прилепились дачные домики, построенные по принципу «я тебя слепила
