эх, если бы за неё ещё платили бы, как в советские времена.
– Ну, а его-то ты любишь?
– Пока ещё люблю, но он всё делает, чтобы это прошло. Только, ради Бога, не расспрашивай, и так тошно! Знаешь, не люблю я неприятностями делиться, впрочем, как и ты, и, возможно, это наша с тобой ошибка: многое можно было бы избежать, будь мы пооткровеннее…
– А знаешь, что тебе все завидуют? Думают, самая счастливая, ведь ты у нас всегда такая весёлая, как птичка, красивая и нарядная, и муж дипломат, разъезжает по загранкам.
– Ну и зря, у них сейчас тоже не мёд. Если хочешь быть счастливым, будь им, как говорит мой любимый Козьма Прутков, вот я и стараюсь, насколько получается. Демонстрировать свои страдания – показуха и распущенность, да это лишь усугубляет боль. А ты, Гриш, извини меня, дуру, я ведь ничего не знала и тоже думала, что у тебя всё в ажуре, вечно ты с этой крысой Пасюк носишься, и не подойдёшь к тебе.
– Это верно, он меня на шаг не отпускает, ещё и Сонька проходу не даёт, днём нагуляется, а вечером изводит слежкой. Ни друзей, ни родственников ко мне не допускает, всех отвадила. По телефону, и то не даёт поговорить, сразу истерики закатывает.
– Она вообще не подзывает тебя к телефону, обругает, и бросает трубку. Вот я и перестала звонить, противно и унизительно. И на тебя обижалась, ведь ты же не её собственность, что за хамство! Неужели нельзя было поставить её на место?
– Да я и не знал, она с трубкой сразу на кухню убегает.
– Гриш, а помнишь, когда-то здесь была раздевалка Чистопрудного катка, и ты мне после катания оттирал онемевшие от холода ноги и приносил кофе с горячей булочкой.
Они молча доели, мысленно возвращаясь в прошлое. Официант принес им шоколадное мороженое и чёрный кофе. Гриша вновь поднял бокал хереса:
– За наше детство! Знаешь, я обожал ходить с тобой на каток! Ты так здорово каталась, а как кружилась, прыгала – глаз не оторвёшь, и я всегда хвастался тобой.
– Не болтай, и ты не хуже, мы ведь вместе в саду Милютина фигуркой занимались.
– Ну, до тебя мне далеко… Я на разряды не сдавал
– А помнишь нашего тренера? Ему тогда 68 лет было, а как он катался! И устали не знал.
– Конечно, помню, на него вечно уборщицы ругались, даже свет на катке гасили, а он и в темноте с нами занимался.
– Ладно, Гриш, допивай кофе, мне пора. Да и прохладно становится: все, кроме нас с тобой, во внутрь перебрались… Писать-то хоть будешь?
– Да разве я смогу не написать тебе, Женечка? Только куда, бродяга ты моя!? Ну, и ты не забывай меня, ладно?
– Мой адрес не дом и не улица, Мой адрес Советский Союз, как пели раньше… Теперь его, увы, не существует… Пиши Хатанга, до востребования. Ну, а потом в Москву, тоже лучше до востребования. А то, знаешь…
– Да понимаю я всё, Женечка.
4. Не бойтесь крутых поворотов
Отродясь такого не было, и вот опять.
Григорий
