и вступают в схватку на белом оружии. Так?
– Так.
– Почему же тогда конница, что движется намного быстрее, не в состоянии это сделать?
– Практика показала, что не может. Во всей Европе отказываются от такого применения кавалерии.
И здесь Патрик Гордон был прав на все сто процентов. С ходу так и не возразишь. Потому как с конца XVI века, с появлением удобного для применения на коне огнестрельного оружия, начинается чрезвычайное увлечение им. Сначала в виде рейтаров – конницы с двумя и более пистолетами в качестве основного оружия, которая показала себя отлично. Много лучше появившихся ранее кирасир, а все потому, что атаковать глубокие пехотные построения конным натиском было сущим безумием. Так что уже к первой трети XVII века отличие кирасира от рейтара наблюдалось лишь в социальном происхождении. В остальном же плюс-минус одинаковое вооружение, снаряжение и тактика.
К концу XVII века стали массово уходить с поля боя доспехи. В том числе у рейтаров и кирасиров. Исключая, пожалуй, австрийских кирасиров, которые держались за них до самого конца. А вот карабин появился. И у тех, и у других.
Да и вообще основная масса всякой европейской кавалерии на рубеже XVII–XVIII веков представляла собой драгун разных фасонов и видов, мало чем отличающихся друг от друга, кроме какой-то атрибутики и аксессуаров. Причем драгун не в смысле ездящей пехоты. Нет. Эта их функция к концу XVII осталась лишь номинальной. Они уже полностью стали стрелковой кавалерией.
Особняком стояли только вояки Речи Посполитой в Европе, которые сумели сохранить традиции копейного конного боя. Но их к 1699 году практически никто не ценил. Сначала позор Шведского потопа в середине XVII века. А потом и вовсе страшный политический коллапс, не позволяющий им хоть как-то отличиться. Да, они смогли блеснуть в 1683 году при спасении Вены от османской осады. Но в целом все было плохо. Инструмент интересный, а применить его толком не получалось. По самым разным причинам. И в первую очередь касающихся внутренней политики.
Эта ситуация изменилась в середине XVIII века, когда к полководцам всего мира стало приходить озарение. Ведь линейная тактика пехоты, употребляемая повсеместно, подразумевала неглубокие построения, в отличие от конца XVI – начала XVII веков. Достаточно тонкие для того, чтобы решительным кавалерийским натиском их прорывать.
Именно тогда Фридрих Великий провел свою знаменитую кавалерийскую реформу. Так, например, он уже в 1741 году взял на свою службу полк улан, обученных копейному бою. В то же время запретил кирасирам стрелять прежде решительной сшибки с неприятелем, что дало огромное преимущество на поле боя его кавалерии, остававшейся до начала наполеоновских войн лучшей в мире.
Так вот… тактика 1690-х годов мало отличалась от 1740-х. Строго говоря, она вообще не отличалась. И все те же резоны, что заставили в свое время Фридриха Великого пойти против магистрального кавалерийского течения, имелись и сейчас.
И Алексей постарался их на пальцах
