Дыра за мной закрываться не стала, оставляя проход нараспашку: заходите, люди добрые, берите, что хотите.
Ведь понимаю – не мое это сокровище, да и хозяин уже мертв, а просто так уйти, не заперев дверь, совесть не дает. Проклятое мое воспитание.
Веревка по-человечески вздохнула и страдальчески попросила:
«Двигай давай, двуногая».
Мое терпение лопнуло – разозлилась. Довели все-таки…
– У меня имя есть! Татьяна. А некоторых пыльным ковриком для блох могу называть.
Тут земля под ногами предупреждающе дрогнула, и по стене дома, проглядывающего сквозь ветки, выразительно поползла внушительная трещина.
«Тебе лучше начать двигать», – честно предупредили меня.
Пришлось отступить. Плюнула на колючки, на сокровище и ускорила шаг, но меня подогнали криком:
«Бегом!»
Когда в твоей голове истошно орут «Бегом!», мало у кого хватит духу поинтересоваться: «А зачем?» Ибо ответ можно и опоздать услышать. Так что рванула я на хорошей скорости, подобрав полы плаща и чувствуя себя монашкой, спасающейся от гнева матери-настоятельницы. Где же еще в нашем мире столь длинные и неудобные одеяния носят?!
За спиной кто-то тяжело и сокрушенно вздохнул, что-то простонал, и гулкое «ух» с диким скрежетом заставило меня подпрыгнуть, остановиться и оглянуться, выворачивая шею.
Мамочки!
Дом еще стоял, но весь в трещинах, разом постаревший лет на сто, и, кажется, его часы сочтены. Вместо сада теперь красовался провал с торчащими на уровне моих ног верхушками деревьев.
Хм, вот и прикрыли сокровищницу, а мне вдруг стало дико жаль… Там одно ожерелье было… как раз под мой цвет глаз. Да, в курсе, что бриллианты, тем более такого размера, это чересчур, гм, для трущобницы, но под мои серые глаза в самый раз.
Ничто там мое сердце не тронуло, монеты брала, стиснув зубы, чувствуя себя как на паперти, а вот ожерелье из серебристого переливающегося металла в виде изогнутой изящной узорчатой веточки, усыпанное чистыми бриллиантами, мучило болью утраты.
Головой понимала: бред это; но уже представляла, как здорово оно смотрелось бы на моей шее и как отлично сочеталось бы с черными волосами и серыми глазами. И платье к нему такое… Черный шелк, пышные рукава, широкая складчатая юбка, серебро кружева по краям.
Принцесса живет в каждой женщине: даже если ей уже тридцать, даже если она в плаще с чужого плеча стоит после успешного ограбления в разоренном саду – ей все равно хочется быть красивой и… любимой.
Вздохнула горестно. Отвернулась, смаргивая видение ослепительной меня в похороненном под тоннами земли ожерелье.
И тут дом не выдержал. Сложился с диким грохотом, подняв густое облако желтой пыли, в котором разноцветными молниями сверкнули активировавшиеся охранки.
Вот не испугалась ни разу и даже не поседела. Мне вообще седеть нельзя, где я краску для волос в этом глухом средневековье найду? А то буду лунной женщиной ходить, пряча
