и назидательная поэма написана около 1730 года. Из письма 1740 года, напечатанного в собрании мелких произведений одного великого государя, под именем «Философа из Сан-Суси»{3}, видно, что некая немецкая принцесса, которой дали на время рукопись только для прочтения, была так восхищена осмотрительностью, царящей в столь скользком повествовании, что потратила целый день и целую ночь, заставляя ее списывать и списывая сама наиболее назидательные места. Этот самый список, наконец, попал к нам, обрывки нашей «Девственницы» неоднократно печатались, и истинные ценители здоровой литературы были возмущены, видя, как ужасно она искажена. Одни издатели выпустили ее в пятнадцати песнях{4}, другие в шестнадцати, восемнадцати, двадцати четырех, то разделяя одну песнь на две, то заполняя пропуски такими стихами, от которых отрекся бы возница Вертамона{5}, выходя из кабачка в поисках приключений[1].
Итак, вот «Иоанна» во всей своей чистоте. Мы боимся высказать слишком смелое суждение, назвав автора, которому приписывают эту эпическую поэму. Достаточно, чтобы читатели могли извлечь назидание из морали, скрытой в аллегориях поэмы. К чему знать, кто автор? Немало есть трудов, которые ученые и мудрые читают с наслаждением, не зная, кто их написал, как, например, «Pervigilium Veneris»[2]{6} – сатира, приписываемая Петронию{7}, и множество других.
Что нас утешает, это то, что в нашей «Девственнице» найдется гораздо меньше дерзновенного и вольного, чем у всех великих людей Италии, писавших в этом роде.
Verum enim vero[3], начать с Пульчи, – нам было бы очень досадно, если бы наш скромный автор дошел до тех маленьких вольностей, которые допускает этот флорентиец в своем «Morgante»[4]{8}. Этот Луиджи Пульчи, бывший строгим каноником, написал свою поэму в середине XV века для синьоры Лукреции Торнабуони, матери Лоренцо Медичи Великолепного; и передают, что «Morgante» пели за столом этой дамы. Это была вторая эпическая поэма Италии. Ученые много спорили о том, серьезное это сочинение или шуточное.
Те, кто счел ее серьезной, основывались на вступлении к каждой песне, начинающемся стихами из Писания. Вот, например, вступление к первой песне:
«Черт побери тесьму!» – хрипя, бранится.
Но вот тесьму и вправду черт унес.
Шандос встряхнуть свою тряпицу тщится,
……………………
На свой манер у каждого повадка.
О Людовике Святом там говорится:
Уж лучше бы бедняга развлекался
В постели со своею Марготон…
Он ракового супа не едал, и т. д.
Кальвин{9} там современник Карла VII; все искажено, все испорчено бесчисленными нелепостями; автор этой мерзости, годной единственно для всякого сброда, расстрига-капуцин, принявший имя Мобера{10}.
In principio era il Verbo appresso a Dio;
Ed era Iddio il Verbo, e’l Verbo lui.
Questo era il principio al parer mio, etc[5].
Если первая песнь начинается Евангелием, то последняя кончается «Salve regina»[6], и это оправдывает мнение тех, которые полагали, что автор писал вполне серьезно; ведь в то время театральные пьесы, ставившиеся в Италии, извлекались из «Страстей» или из «Житий святых».
Те же, кто рассматривал «Morgante» как шуточное произведение, обратили внимание лишь на некоторые слишком большие вольности, там допущенные.
Морганте спрашивает Маргутте, христианин он или магометанин:
Е se egli crede in Cristo о in Maometto.
Rispose allor Margutte: A dirtel tosto,
Io non credo più al nero die al azzuro;
Ma nel cappone, о lesso о vuogli arrosto;
………………………………………
Ma sopra tutto nel buon vino ho fede;
E credo che sia salvo chi gli crede.
Or questo son tre virtù cardinale,
La gola, e’l culo, e’l dado, come io t’ho detto[7].
Заметьте, пожалуйста, что Крешимбени{11}, нисколько не затрудняющийся поместить Пульчи в ряду настоящих эпических поэтов, говорит, в его извинение, что это самый скромный и самый умеренный из писателей своего времени: «il più modesto е moderato scrittore». В действительности он был предшественником Боярда и Ариоста{12}. Благодаря ему прославились в Италии Роланды, Рено, Оливье и Дюдоны, и он почти равен Ариосту чистотой языка.
Недавно вышло очень хорошее издание его con licenza de’superiori[8]. И, конечно,
В последних изданиях этой поэмы, сделанных невеждами, читатель с возмущением видит множество стихов, вроде:
«Ночное бдение в честь Венеры»
В самом деле
«Морганте»
«Здравствуй царица»
С разрешения властей
