фыркает и взгромождает банку фасоли на верх стопки.
– По полям. Блядство какое. Туристский треп. Соскучился он, чтоб его обстирывали да кормили, вот что.
– Считаешь, Кейт Уинслет жаркое не управится сготовить?
– Я скажу, управится, что уж там, но еще скажу, что ей соображенья хватит готовить не для таких, как Джонни Редди. Нет, этому парню навешали по заду, вот что с ним сталось. Ты видала, какие на нем патлы? Этот парнишка так себя запустил бы, если б какая бедняжечка присохла к нему как банный лист? Будь он бобыль, полированный ходил бы на охоту. Говорю тебе, была у него девонька, да сообразила, чего он стоит, вот и выкинула его на обочину, а он и поворотился домой, лишь бы самому за собой не присматривать.
Лена подравнивает батончики “Твикс” и обдумывает слова Норин. Под таким углом она это все не рассматривала. Выглядит и достоверно, и обнадеживающе.
– И Шиле лучше б не привыкать к нему в доме, – добавляет Норин. – Если он уболтает подруженьку слева принять его обратно, тут-то и поминай его как звали.
– Подруженька слева его обратно не примет, – говорит Лена. – Джонни из тех, кто с глаз долой – из сердца вон. Домой-то возвращается с большим шумом, но когда уехал, о нем и думать забыли. Я о нем ни слова не слыхала за все четыре года. Никто не сказал, что чей-нибудь племянник на него в пабе наткнулся или брат чей-нибудь с ним на стройке вместе работал. Чем он занимался, ума не приложу.
Норин тут же принимает вызов.
– Ой, да я слыхала то-се. Год-два назад Анни О’Риордан, ну ты знаешь ее, которая поближе к Лиснакарраху? У ней двоюродный видел его в пабе с какой-то девчоночкой в черных кожаных штанах в обтяжку, смеялась до упаду от его шуток. Смекаешь, о чем я? Этот малый и субботу с воскресеньем не отсидит, чтоб женщина за ним не присматривала и не рассказывала ему без передыху, какой он весь из себя потрясный.
– Похоже на Джонни, все так, – говорит Лена. Шила когда-то считала, что Джонни весь из себя потрясный. Лена сомневается, что Шила до сих пор считает так же.
– А еще помнишь Бернадетт Мадиган, с которой мы в хоре вместе пели? У нее крохотная антикварная лавка в Лондоне теперь, и кто, как не Джонни, пытался загнать ей ожерелье, которое, он говорил, брильянтовое, а к нему в придачу слезливую байку про то, что жена от него сбежала и бросила его с тремя голодающими дитятками. Он ее не узнал – Бернадетт жуть как весу набрала, господь ее храни, – зато уж она его узнала. Сказала ему, чтоб засунул себе свои липовые брильянты куда поглубже.
– Она с ним кувыркалась, в школе-то? – спрашивает Лена.
– Это ее дело, не мое, – чопорно говорит Норин. – Но, я б сказала, да.
Вспышка успокоенности у Лены в уме гаснет. Прямо-таки жуликом Джонни не был никогда, однако поди разбери, по стечению ли обстоятельств оно так. Если он эту границу перешел, кто знает, как далеко его унесло и что он на хвосте притащил.
– Когда она его видела? – спрашивает Лена.
– Перед Рождеством.
