сдерживать стало некому. Позавчера заставила оператора восемь раз одну сцену переснимать, потому что, видите ли, тень не так на лицо упала. Не удивлюсь, если эту доску кто-то подпилил.
– Надо проверить, – серьёзно сказал Травин.
– Шучу. Всем хочется поскорее доснять этот фильм, и на отдых, а если с ней что случится, ещё на месяц затянется. А у меня сроки чётко поставлены, к концу месяца я этого Федотова должна другому сотруднику передать, а сама уехать. Ходил уже к нему?
– Вчера, только его на месте не было. Но если сейчас повернём на Анджиевского, то можем и застать.
– Отлично, – Лена провела рукой по волосам, поправила фотоаппарат, – поступим просто. Я зайду отправить телеграмму в редакцию, как раз причина есть, а ты будешь рядом стоять и сверлить этого Федотова глазами. Ну а дальше по обстоятельствам, если он тебя узнает, скажешь, что я твоя новая знакомая. Не узнает, получу от редакции задание об их почте написать, но тут непонятно, клюнет он или нет.
Сергей покачал головой. Затея Меркулова не нравилась ему с самого начала, он ещё тогда сказал, когда отдавал бумаги, что выглядит это очень подозрительно – через десять лет появляется знакомый человек в нужное время и в нужном месте и тут же лезет дружбу возобновить. На что чекист ему ответил, мол, Травин – только маленькая деталь в чётком плане советских органов, и всё уже продумано заранее. И вот теперь оказывается, что этим продуманным чётким планом является Кольцова, молодая мать, недоучившийся следователь и начинающий фотокорреспондент.
– Авантюра полная, – сказал он, остановившись перед тяжёлой дубовой дверью с металлическими клёпками и медной ручкой, – может, лучше сначала всё обдумать?
– Какой-то ты слюнтяй стал, Травин, – Кольцова потянула ручку на себя, – раньше не сомневался, а сейчас как интеллигент дохлый.
Пятигорское почтовое отделение обслуживало только город и близлежащие станицы и подчинялось окружному Терскому почтамту, который находился на станции Минеральные Воды, поэтому штат его был небольшим. На количестве телеграфистов это не сказывалось, нужды населения, предприятий и особенно отдыхающих, которые любили слать телеграммы по поводу и без, обслуживали три человека.
Федотов выходил на двенадцатичасовые смены каждые вторник, четверг и субботу, садился за буквопечатающий телеграфный аппарат инженера Шорина и связывал Пятигорск со всей страной и заграницей. От постоянных ударов по клавишам болели пальцы, спина ныла, застывшая в одном положении, но Федотов свою работу любил и ни на что бы её не променял.
Телеграфом он заболел ещё во время войны, а после ранения пересел за машинку окончательно. Это время он вспоминал с ностальгией, стартстопными аппаратами не пользовались, в ходу были ключи и азбука Морзе. Тогда действительно для передачи текста нужно было прикладывать усилия, теперь же работа телеграфиста сводилась к работе машинистки. Но особая атмосфера, создаваемая бумажными лентами, треском механизмов и
