вызывает у проводницы сильное покраснение лица. Поезд в это время уже идёт несколько минут. Так они и едут: проводница кричит, Людмила ищет офицерские купе и скоро начинает понимать, что что-то идёт не так. Во-первых, проводница не должна так орать, во‑вторых, вагон не похож на литерный, в третьих, наконец, где же все офицеры? Она спрашивает, где штабной вагон. Проводница уже почти бьётся в истерике, но всё-таки Людмиле удаётся разобрать, что штабного вагона здесь, похоже, нет. Тут она догадывается спросить, куда идёт поезд. Теперь всё сразу переменилось. Проводница начинает себя вести как баронесса, а Людмила готова начать биться в истерике.
Проводница и другие заинтересованные и заинтересовавшиеся лица начинают теснить Людмилу и Вику в сторону местонахождения начальника поезда. Она же, как истинная жена офицера, начинает искать стоп-кран. На её простодушный вопрос, где он находится, проводница, естественно, опять начинает кричать. Но что Людмиле проводница, когда она привыкла отбиваться от сексуальных домогательств командиров подводных атомоходов и заместителей командующих флотом! Она входит в очередной тамбур, видит стоп-кран и, не задумываясь, срывает его. При этом, как потом выяснилось, делает это очень грамотно, нажимая его в несколько приёмов, чтобы ослабить эффект торможения. Поезд останавливается, дверь вагона открывается, и мама с дочкой и коробкой спрыгивают с последней ступеньки на землю в почти полную темноту, сопровождаемые благожелательными напутствиями пассажиров мужского пола и отборным матом проводницы.
При свете из окон отъезжающего вологодского поезда они находят соседний путь и начинают идти по шпалам в сторону Ленинграда. По шпалам идти неудобно, кто ходил, знает: наступать на каждую – шаг слишком мелкий (хотя для Вики как раз), идти через одну – довольно широко, да и шпильки не способствуют. Опять же и Вика начинает задавать неудобные вопросы типа: «Мамочка, что же мы теперь будем делать?» На что Людмила опять же, как жена офицера, бодро ей отвечает: «Успокойся, Викуся, сейчас остановим поезд и сядем к папочке».
Идут они, идут, а поезда что-то всё нет, Людмила начинает задумываться, а не свернул ли он уже куда-нибудь: всё-таки от города уже прилично успели отъехать. Начали они уставать, коробка по ногам бьёт, и решает Людмила её бросить. А тут и поезд какой-то показался. Мчится прямо на них и страшно светит фарой. Людмила снимает свой красивый красный шарф и начинает им размахивать. Она, пока шла, припомнила, что читала где-то, что сигнал к остановке поезда – круговые движения над головой желательно красным предметом. «А уж красные предметы в том, что на мне надето, есть всегда!» Видят, поезд и не думает как будто бы останавливаться.
Решили от греха подальше всё ж таки с рельсов сойти, но шарфом машут по-прежнему. И что вы думаете? Свистнул локомотив и стал тормозить. Остановился поезд. Двери все открылись, люди высовываются.
Люда у них спрашивает (не забыла на этот раз):
– Это Мурманский поезд?
– Мурманский, – говорят
