рождение дочери, карьеру нейрохирурга, предпринимательские успехи, развод, отдаление от дочери, а теперь и одиночество с неудачами. Я потратил столько времени на красочную визуализацию будущих успехов, что никогда полностью не присутствовал в своей жизни в настоящем. В этот момент, сидя на верхней ступени, 12-летний и 44-летний Джимы встретились в общем недоумении: что мы упустили?
Заплакав, я понял, что упустил. Я всегда хотел достаточно большое жилище, чтобы избавить свою семью от страданий, и в этом смысле получил желаемое. В своем разуме я создал особняк, а не дом, однако в глубине души жаждал именно дома: безопасности, принадлежности, связи и тепла. Присутствия рядом любимых людей, заботы о них, ощущения ответной заботы, совместного преодоления трудностей и готовности оказать поддержку. Я манифестировал внешние атрибуты своей мечты, но забыл наполнить их людьми и любовными отношениями, которые придавали им смысл. Забыл удовлетворить потребности своего сердца.
Я вышел на балкон, чтобы посмотреть на залив в последний раз. Когда я впервые представил себе дом, в котором буду жить, у меня в голове возник образ: я стою на балконе и смотрю на воду. Я воплотил этот образ в реальность. Остров Лидо и полуостров Бальбоа были окружены величественными яхтами, свидетельствовавшими о роскоши и праздности своих владельцев.
Я огляделся и увидел на балконе одинокий стул. Присев на несколько секунд, закрыл глаза, чтобы подумать, и внезапно услышал шум за спиной. Оглянувшись, я увидел гнездо опоссумов, спрятанное под навесом.
Пустой дом, очевидно, оказался привлекательным убежищем для матери-опоссума. Крик детеныша похож на человеческое чихание, и, сидя на стуле, я будто слышал детский день рождения, где все простужены. Когда передо мной стояла задача разобрать свой дом, и я восхитился усердием самки опоссума в создании своего жилья. Она старательно носила в хвосте кусочки листьев, траву, веточки, мох и кору. Не имея никакого образования в области архитектуры и дизайна интерьера, она создала конструкцию, идеально подходящую для укрытия детенышей до их готовности к самостоятельной жизни.
Я понимал, что нахожусь в свободном падении, и мой разум сосредоточился на первом деликатном вопросе: что делать с гнездом опоссумов? Службу контроля над животными можно было ждать вечность, но даже если бы она приехала, были бы ее методы гуманными? Я не мог бросить беззащитных детенышей на произвол судьбы, где они рисковали умереть от голода, замерзнуть или быть съеденными. Дом был последним, что связывало меня со старой жизнью и удерживало от новой, как бы она ни выглядела. Пока гнездо было там, я не мог покинуть дом. Мне бы не хватило духа его переместить.
«Черт возьми, ублюдки!» – кричал я на опоссумов, не беспокоясь о том, что соседи услышат меня и сочтут сумасшедшим.
«Просто отпустите меня, пожалуйста», – подумал я,
