его мнения, но на первый раз не смел отказаться от своего предприятия, основываясь только на его словах и не уверившись сам в положительной невозможности исполнить его с этой стороны. Я не скрыл от него моего намерения стараться всеми силами опровергнуть фактом его убеждение, после чего он откровенно пожелал мне успеха, обещая помогать мне с своей стороны сколько будет возможно. Слово свое он сдержал как следует. Чувство душевного уважения, которое я сохранил к его памяти до сих пор, двадцать семь лет после нашего знакомства, побуждает меня указать на его хотя не громкие, но весьма полезные заслуги в Абхазии.
Пацовский начал свою службу на Кавказе с юнкерского звания, тридцать лет до нашей встречи. На глазах Цицианова, Котляревского и Ермолова он брал с боя каждый чин и, будучи полковником, был назначен при Алексее Петровиче сперва тифлисским комендантом, а потом командиром 44-го егерского полка. Это обстоятельство свидетельствует уже достаточно в пользу Пацовского, потому что Ермолов не имел обыкновения давать полки людям ради имени, связей, дружбы или в утешение прекрасных глаз, кроме того, обладал отменным даром угадывать людей и употреблять их согласно с их способностями и наклонностями. Из немалого числа генералов, командовавших при мне на Кавказе, я знал только одного равнявшегося с ним в этом отношении: это был Алексей Александрович Вельяминов. Факты, которые я имел перед глазами, ясно доказывали, что Ермолов не ошибся в Пацовском. В тридцатом году он высадился в Абхазии с десятью ротами своего полка, с восемью орудиями и с командою казаков, занял Гагры, Пицунду и Бамборы и не переставал трудиться с того времени над устройством порученной ему части. Что он успел в этом более, чем можно было ожидать от скудных средств, которыми он располагал, должен был сознаться каждый человек, видевший Бамборы и понимавший военное дело. Укрепив Пицунду и Гагры и построив в них необходимые помещения для гарнизонов, Пацовский успел в четыре года полковыми средствами возвести бамборское укрепление с казармами, офицерскими домами, всеми солдатскими хозяйственными заведениями и окружить его садами и огородами, возбуждавшими удивление и зависть абхазцев. Кроме главного укрепления он построил редуты из палисада: на берегу моря для склада провианта, на реке Хыпсте, для сбережения полковых лошадей, ходивших в этом месте на траве, и на реке Мцыше, для защиты пильной мельницы, им же устроенной. Все эти работы были произведены руками солдат, без всякого отягощения для них. Надо было видеть его заботливость о солдатских нуждах и его снисходительность к их недостаткам, не мешавшие ему нисколько поддерживать между ними самую строгую дисциплину, чтоб оценить вполне его практический ум и сердечную доброту. Абхазцев он умел привлечь к себе и овладеть их доверенностью, приноравливаясь к их понятиям и не нарушая ни в каком случае данного слова. Сами вероломные, они тем более умели ценить правдивость. Они верили ему безотчетно и приезжали к нему
