вершителем судеб. Выбрав на экране нужный объект и, передав спутнику координаты, он замешкался и перевёл ручку давления в другой режим.
– Хватит с них землетрясения, пока хватит, – прошептал Глум, нажимая зелёный глазок активации, и самодовольная ухмылка озарила его вытянутое лицо.
Архив сделает очередную запись запуска луча, и он ударит в тектонические плиты, вызвав ураган небывалой силы, которому, не смотря на колоссальные разрушения, люди дадут нежное женское имя.
Ассия вернулась, и головные боли пришли снова. Любовное ложе, как прежде – душное и обжигающее, мучило Равивэла, но он ложился в него снова и снова, словно сила притяжения планеты сконцентрировалась в одном месте, на кровати, в Рубиновой спальне супругов. Вот и сейчас, обласканный женой, он лежал, смотря в грустные глаза мадонны, и не понимал, какая сила живёт в его хрупкой жене, лишая его воли, сгибая тело и не трогая душу, устремлённую к другой женщине.
К Вивьере вернулось прежнее веселье, и Лорок успокоился, полагая, что примирение с Равивэлом сделало своё дело. Брат не лез в личную жизнь сестры, считая, что первое неразделённое чувство надо пережить самостоятельно. Герт Альгудер стал чаще наносить визиты и сияние глаз сестры Лорок связывал с этим обстоятельством, но внутренний голос говорил ему, что всё не так просто.
В доме верба Лорока царил переполох. Каждый его отъезд, даже самый кратковременный, сопровождался бесчисленным количеством его указаний, не только сестре, но и лурдам, выстроившимся в шеренгу перед заботливым хозяином. После полудня верб Лорок сообщил о своём незапланированном отъезде, вызвав всеобщую и, старательно скрываемую трибунами, радость, дабы не разочаровать главу желанием немного развеяться, предпочтя долгу обывательскую леность. А сейчас, он давал распоряжения в своём доме, особо налегая на обожаемую сестру, жизнь и здоровье которой оберегались с особым рвением и даже фанатизмом. Герт Фёрст, прислав ему сообщение, загадочно намекнул на « птичку», поселившуюся в его доме и Лорок, обеспокоившись судьбой друга, незамедлительно отбыл в его холостяцкую обитель.
Вивьера, оставшаяся одна, не считая дюжины лурдов, упоительно мечтала о встрече с Равивэлом, гася, рвущее грудь желание, но оно было настолько сильно, что вызывало лёгкое головокружение, и она вышла на открытую веранду, вдыхая, напоенный цветочными ароматами, воздух. Удивительно волнующая густая ночь, упавшая на, ставший таинственным, сад и потемневшую воду бассейна, разбавляла свою темноту в струях живописного фонтана, являющего собой комплекс скульптур, уже погибшего мира. Тень, метнувшаяся от кустов, испугала Вивьеру и она тихо вскрикнула:
– Кто здесь?
Человек, вышедший из тени, обнял её за плечи и, притянув ближе, прошептал:
– Вор. Я пробрался в дом, чтобы украсть твой поцелуй.
– Так возьми его, – прошептала Вивьера, обнимая возлюбленного.
Их губы коснулись, даря лёгкое
