жичком с моей дверью драться.
Хотя, всё-таки скорее Иса.
А может, просто неосторожный курьер?
Ну да, Марин, курьер. Курьер умный, в отличие от тебя, курьер вглубь коммунальной квартиры соваться не станет! По крайней мере, точно не дошёл бы до твоей комнаты за самым поворотом.
Или соседская овчарка решила когти о твою дверь поточить?
Да блин, кто вообще заводит овчарку в таких клоповниках?!
И кто придумал руну, похожую на «палку, палку, огуречик», на незаконченный восклицательный знак, на ширинку джинсов бывшего, на идиотскую шутку, но никак не на мой свежий ночной кошмар?
Всё-таки. Иса. Опять.
|
– Курьеры к нам шастать? А ты и рада, проститутка, клад ищешь!
Я обернулась. Ну да, «Ирин Василльна» – мерзкий визгливый голос, очки толщиной с ворота оборонного завода, а также её лучший друг – запах тухлой свинины вперемешку с «Красной Москвой». Соседушка, Божий одуванчик!
Я-то думала, что бабули на лавочке и их крики «наркоманы, проститутки» – это что-то вроде городской легенды, той, которой пугают 16-летних девочек, чтобы те не особо не веселились. А тут смотри-ка, живой пример, ещё и с главной «любимицей» в лице меня самой!
Хотя я сама виновата – дурацкая привычка говорить с собой вслух.
– Ирин Василльна, я имела в виду курьера из доставки еды. И не оскорбляйте меня «проституткой», будьте так любезны. Была бы проституткой – не жила бы в этом сарае, где все двери уже исполосовали.
– Да мы таких видали! А косяк не зря тебе решили попортить – каждый день твои завывания, точно наркоманка или сатанистка!
Я улыбнулась, покивала и пожелала добрейшей души женщине Ирин Василльне приятного вечера. Ведь на Руси юродивых любят, разве не так?
В чём-то она, конечно, права: если читателю этого дневника юного графомана нужен совет на жизнь, то запомни, дитя – не будь музыкантом, живя в коммунальной квартире. Можно, конечно, быть музыкантом и жить не в коммуналке, но разве ж нашему поколению реально в неполные 19 лет купить нормальную квартиру без помощи родственников?
Ладно, может, вы такие умные и богатые, а у меня не вышло, тут уж извиняйте. На что денег хватило.
Насчёт наркоманки Ирин Василльна угадала почти точно – по крайней мере, моей зависимости от эклеров с малиной и фисташкой из кофейни в двух кварталах отсюда и большому капучино оттуда же позавидовал бы любой героинщик.
А вот с сатанизмом ошибочка вышла. Я всегда была ярым атеистом, сколько себя помню. Точнее, почти всегда.
– Риночка, доченька, ну одевайся, надо поставить свечку за бабушку!
– Не пойду! Мне Миша в школе сказал, что Бога нет, иначе бы не было войны и немцы бы не пришли!
Да, как сейчас помню. Мне 9 лет, третий класс, бабушку год как схоронили. И в этот год мы с мамой минимум раз в месяц в церкви бывали – сдала она, конечно, после смерти своей мамы, да и до этого старалась в церковь заходить почаще. Тем более, что всё равно по пути на работу и с работы через неё проходила, рядом совсем. Человек, просыпающийся от колоколов первого часа, то есть в седьмом часу утра, волей-неволей задумается о вечном, тут уж ничего не попишешь.
– Риночка, ну что ты такое говоришь, Бог ведь за дела людей уже понёс кару, а второго пришествия не было! Так что люди теперь платят сами.
Она говорила и улыбалась. Психопатка. Теперь я думаю, что она психопатка. Разве можно было так спокойно и даже снисходительно относиться к невинным жертвам?
Вот и в третьем классе мне это показалось чем-то неправильным – жалко, что нормально сформулировать свои контраргументы я тогда не могла. Поэтому вышло только что-то вроде:
– Нет! Бог же должен всё видеть! Он бы и бабушку у нас не отнял! Я её любила! Ты её любила! Никуда я не пойду!
И я побежала себе в комнату, как была – в одном ботинке, шарфом, стремящемся куда-то за пределы моей куртки, и, собственно, самой весенней куртке – посреди-то февраля. Смешная.
Впрочем, мама моя вовсе не оценила, какая я смешная и не разговаривала тогда со мной почти неделю. Обиделась страшно. Но я думаю, Мишка всё-таки был прав.
Или его вообще звали Пашка? Сейчас уже и не вспомнить: просто какой-то мальчик, с которым мы толком не общались, так как вместе ещё на тот момент не садили – в общем-то, и не успели, потому что к четвёртому классу он, кажется, переехал или что-то вроде того, да и ушёл из нашей школы. Глупо, как люди заводят дружбу, ведь правда? То, кто станет твоим лучшим другом (или злейшим врагом – тут как повезёт), определяется исключительно фантазией твоей классной руководительницы и её соображениям, кто будет влиять на тебя хорошо,
