заедающими замками – Гаврюша не обращала внимания на такие мелочи, как бытовые неудобства – и распахнула дверь.
– Участковый уполномоченный лейтенант полиции Есенин!
Фразу выпалили скороговоркой, она как будто прилетела мне в лицо упругим мячиком. От неожиданности я тоже решила представиться:
– Ученица девятого класса средней общеобразовательной школы Полякова!
Лейтенант полиции Есенин – невысокий, крепкий, короткостриженый – вдруг широко и весело улыбнулся, словно был страшно рад меня видеть, и сказал:
– Ну привет, гражданка Полякова. Что случилось-то?
– Татьяна Игоревна, повторяю: у меня нет оснований вскрывать квартиру номер восемь.
Есенин обращался именно к бабушке, хотя речь шла о Гаврюшином соседе. По-моему, Есенин просто понял, что беседа с Гаврюшей смысла не имеет. Кроме того, она пару раз поджимала губы со словами: «Что может юный мальчик в таких обстоятельствах?», и это лейтенанту не понравилось. Еще меньше ему понравилось, что Гаврюша упорно называла его Сергеем Александровичем, а он был совсем наоборот – Александром Сергеевичем.
– Тогда почему же вы Есенин, а не Пушкин? – Гаврюша так изумилась, будто лейтенант Есенин сам себя так назвал еще в младенчестве и ради прикола смешал имена великих поэтов.
Сначала разговор проходил в квартире Гаврюши, потом мы перебрались на этаж выше – Есенин позвонил и в восьмую квартиру, и в соседнюю седьмую, но и там никто не открыл.
– Этих тоже хотите ломать? – Есенин кивнул на обитую темно-синей кожей дверь с металлической семеркой.
– Зачем? – уставилась на него Гаврюша. Кстати, она не только переоделась по бабушкиному совету, но и умудрилась подвести глаза.
– А они ж тоже не открывают, – громким шепотом произнес Есенин. – Может, и их убили?
– Товарищ лейтенант, воздержитесь от ехидства, – резко сказала бабушка. – Если не из уважения к возрасту, то хотя бы в силу того, что двум взволнованным женщинам не на кого рассчитывать, кроме представителя правоохранительных органов.
– Трем женщинам, – напомнила я о своем присутствии.
Бабушка спрятала улыбку:
– Тем более.
– Татьяна Игоревна, ну давайте вместе порассчитываем, – вздохнул Есенин. – Вы слышали звуки борьбы, стрельбы?
Борьба, стрельба. Чем Есенин не поэт?
– Не слышала, – ответила бабушка. – Наталья Гавриловна, полагаю, тоже.
– Во-о-от, – протянул Есенин. – Значит, убийство – только ваши предположения.
– Но он несколько дней не появляется! – возмутилась Гаврюша.
– Жилец не обязан уведомлять вас о своих перемещениях. Может, он на работе ночует. В отеле. У знакомых.
Как же по-свински устроен человек: полчаса назад я смотрела на бурый угол потолка, на трясущуюся Гаврюшу, на растерянную бабушку, и у меня
