душой. И жажда покарать во мне стала намного сильнее желания кого-то спасти.Так что я не стал ничего требовать у Равены заранее. И правильно сделал!
Потому что когда после робкого стука, с моего позволения открылась дверь… Целительница сделала пару неуверенных шагов в гостиный сектор моих покоев… я впился взглядом в её лицо.
Я только что хотел ей помогать?! Да эта девчонка совсем стыд потеряла.
– Живо умойся, – процедил я, небрежно махнув рукой в сторону массивных двустворчатых дверей, ведущих в ванную комнату, – и чтоб я такого больше не видел.
Девчонка побледнела и метнулась в указанном мною направлении. Что ж, выходит, Равена мне не солгала? Этот говорящий макияж “жрицы любви”, три точки-родинки, изображённые на левой скуле, особый цвет губ – означают предложение ею воспользоваться.
А я ведь подумывал это сделать…
Тогда почему же сейчас я в такой дикой ярости?!
Не от того ли, что специфический “рабочий раскрас” жрицы любви слегка смазан – как водится у них по утрам после трудовой ночи – об этом придумано немерено шуток и похабных крестьянских песенок!
Я сжал подлокотники кресла, невольно растерзывая дорогую обивку. Дракона нет – привычка осталась.
Я легко поднялся из кресла и последовал в ванную за девчонкой. Я зол, да.
Но этим “боевым раскрасом”… она сама мне всё предложила.
***
Не знаю, что я хотел сделать. Я не ожидал того, что увидел. Был шокирован девчонкой второй раз за минуту.
Я стоял у неё за спиной. Она пыталась смыть это безобразие с лица.
Вода текла из фигурного крана в гладкую жемчужную раковину. В отражении овального зеркала я видел юную целительницу. На намокшем на груди платье – тёмные пятна. Лицо девчонки порозовело, глаза слегка припухли. Она буквально из последних сил сдерживала рыдания. И не могла сдержать. Взглянула в зеркало перед собой – встретилась со мной, стоя́щим позади неё, взглядами – и наконец шумно разрыдалась.
А я просто замер. И тоже на себя посмотрел. На своё злое суровое лицо. На звериное безжалостное выражение глаз. Ей было чего испугаться. Мои не самые дружелюбные намерения легко читались по мимике. Но эти её слезы…
Во мне взвилось что-то – из прежней жизни – из того времени, когда у меня ещё был Дракон. Что-то буйное, стихийное, светлое. И это что-то напало на мою жадную внутреннюю Тень. Рвало белыми когтями. Хлопало крыльями, точно сотканными из первородного Света.
Миг. Дикой, лютой внутренней борьбы, пока смотрел в прекрасное заплаканное лицо такой юной одарённой целительницы. И по совместительству – падшей женщины.
А впрочем… это не моё дело.
Я взял себя в руки.
– Тебя кто-то обидел? – ровным тоном поинтересовался я, оглядывая узкие дрожащие плечики, ровную спину, узкую талию. Достоинства фигурки не скрадывало
