знающего, многоопытного, потому что только самобытность, яркая индивидуальность могут привлечь по-настоящему подготовленного книгочея. Именно это всё есть у Галины Фабрициус: глубокое знание материала, пережитого, выстраданного, прошедшего через горнило искренних, иногда мучительных переживаний. Это рассказы о детских годах, о поре юности, пришедшейся на нелёгкие годы колхозной жизни, усугублённой несладкой безотцовщиной. Героиня привлекает не только силой духа, соединённой с женской ранимостью, но и неистребимой тягой к красоте окружающей жизни, неизбежно живущей вокруг нас, а также в душах людей, живущих рядом, способных всегда прийти на помощь.
Многие рассказы связаны с темой дороги, их герои – водители, попадающие в самые неожиданные, подчас наисложнейшие ситуации, заставляющие проявлять свои разные человеческие качества, как это обычно и бывает в жизни. Что стоит только рассказ о водителе, полгода живущем в лесу из-за невозможности ехать на сломавшейся машине, но выдержавшем все испытания, проявившем чудеса смекалки, удивительные человеческие качества, позволившие ему вызвать сочувствие, желание помочь многим участникам событий («Робинзон из Ростова-на-Дону»). Циклы рассказов, названные «Мученики дороги» и «Дорожные байки», заставляют проникнуться суровой романтикой дороги. Особый блок рассказов, основанный на легендах, полулегендах с присутствием мистики, привлекает читателя как тематикой, так и необычностью коллизий, перипетий, обусловленных ярким своеобразием материала, языком повествования, что вызывает искренний интерес читателей, особое сопереживание («Серый», «Дженсоны», «Суженый» и другие).
Таким образом, творчество Галины Фабрициус – несомненно, интересное и яркое явление в вологодской литературе, обязательно найдёт своего читателя, займёт достойное место.
Михаил Алексеевич Григорьев, учитель-филолог, ветеран педагогического труда, создатель музея им. В. И. Белова в МОУ «СОШ № 21» г. Вологды
24.05.2024 г.
Часть 1. Детство озорное
Святки
Святки были не потеха,
А мороз под сорок два,
В сени лезем, много смеха,
Ряженых встречай, изба!
В глубине Вологодчины, вдали от больших городов и дорог, на речке Лондужке, по всей её протяжённости, находилось двенадцать деревень. В центральной усадьбе, самой большой из деревень, были магазин, школа, клуб. Несколько деревенек примыкали к центральной, и мы, дети, имели простор для повседневного общения и для праздничных развлечений. А уж побегать «наряжёнками»[1] в Святки считалось за благо – на это с охотой направляли взрослые. Помогали наряжаться смешно и забавно[2], заставляли выучивать песенки, показывали старопрежние пляски. Деды и бабки выдавали из своего гардероба драгоценные старинные наряды. Так мы знакомились с истинной историей своего народа.
И вот, однажды рассказала мне мама случай из своего детства, когда ещё не было в деревне ни клуба, ни школы, а вместо государственных магазинов были частные лавки. Революция докатилась до нашей деревни только в тысяча девятьсот двадцать втором году, когда приехали с поборами первые продотрядовцы. А уж потом установки новой власти, медленными темпами и с большими «перекосами», внедрились в жизнь северных крестьян.
В году примерно тридцать втором мою маму, тогда ещё девочку девяти лет, нарядили на Святки цыганом, а в руки дали кнут. Как его описать? К короткой рукоятке приделан длинный, метра три, круглый ремень, сплетённый из нескольких узких кожаных ремешков. Таким стадо гоняли, взмахивая и резко дёргая на себя, и кнут концом ремня издавал резкий щелчок. Скотина боялась звука кнута, но по прямому назначению употребляли его редко, потому что сила удара была такова, что пробивала насквозь шкуру животного. Так вот, мою будущую маму одели по всем цыганским правилам и углем разрисовали лицо, а для пущей достоверности выдали кнут. По правилам «наряжёнок» никто не должен узнавать или, по крайней мере, не сразу. Этот факт в дальнейшем и спас мою мать, да и всех родственников, от скандала, а может, и суда, может, и ссылки куда подальше.
Бегали ребятишки в нарядах по избам, плясали, пели хвалебные песни в надежде, что угостят вкусненьким, а если не угощали, выбегая от скупых хозяев, под окном или на крыльце затягивали не очень-то обнадёживающее и доброе. Такой, к примеру, куплет: «Под Новый год сосновый гроб или весь год не разгибать вам горб». В общем, как в моём стихотворении «Святки»:
Угощенья нет – пшена насыплем,
Натворим немало бед,
Под окном ещё попляшем,
Пропоём, чтоб помер дед.
Так вот, нарядили мою будущую маму цыганом, а в руки дали кнут, ну и побежала она с гурьбой наряженных ребятишек по избам,
«Наряжёнка» – переодетый не в свою одежду человек.
Забавно – интересно.
