/section>Эволюция
Люди. Миллионы лет эволюции. Мы уничтожаем друг друга. Сжигаем чувства друг друга.
Мы ненавидим друг друга. Уставшие, погрязшие во лжи. Убиваем, насилуем, воюем. Кто-то живёт думая, кто-то существует думая. Мы ищем различие между:
Жить и Существовать.
Тебе 15 лет, смотришь Мистера Фримена. Потом записываешь видео в «Тик Ток» с его словами, которых не понимаешь. Ты считаешь, что ты живёшь думая. Но тебе 15 и ты только вчера впервые сходил в поликлинику без мамы. Ты мал, ты приходишь домой в
20:00, читаешь список на лето и думаешь о «будущем».
Тебе 55. Ты смотришь по утрам «Россию 24» с кадрами из Ассасин Крид. Ты думаешь ты взрослый. Но тебе 55 и завтра надо платить кредит за «АЛМАГ». Сейчас ты пишешь подростку в «Тик Ток», что он – потерянное поколение и слушаешь Баскова через JBL внука.
Люди ненавидят друг друга.
Войны, смерти – нам не подвластно это остановить.
Мы-люди, на этом конец. Даже если тебе 15, даже если тебе 55.
Stupid people.
Кто – я?
Я всегда пытался держать себя в руках.
Хватал себя за локти и не прекращал попыток их прокусить. Всматривался в пустоту за окном и рвал волосы на голове.
Я всегда пытался создавать что-то своё и терпеть нестерпимую боль от осознания чертовой бесполезности своих действий.
Я всегда пытался прикрыть свою улыбку ладонью и не слишком сильно щурить глаза. Одновременно с этим, с неимоверными усилиями поднимал ноги с пола, чтобы прыгнуть выше головы.
Я всегда пытался создать видимость аккуратиста и гения. Смотря сквозь пальцы на все поверхностное, что наполняло меня.
Я всегда пытался кем-то быть, и пытался быть с кем-то, не замечая того, что не знаю – кто я.
Я всегда пытаюсь понять – кто я.
Кто спасёт меня?
Я заставлял их подниматься с грязи,
Тащил их бренные тела.
Просил и умолял не опускаться, До плинтуса советских образцов.
Кричал и бил руками стены, В попытках вытащить из мечт.
Просил их жить, я умолял,
Роняя слёзы на гранит.
Я стал молчать, И без советов улыбался взглядом.
Я стал прощать и не спасать,
Прокручивая в голове все фразы.
Мне надоело всех просить,
Мне надоело в пустоту кричать.
Я перестал спасать других,
Но кто бы спас меня?
Луноликая
На горизонте зарево всплывает,
Окрашивая в рыжий облака,
А голый лес – пестрит огнями,
И шелестом сухой листвы – прощает.
Прощает круглолицую луну,
Что скрылась в горы,
Забрав свой серебристый свет,
И тихую, ночную мглу.
А там, на горизонте – зарево встает,
И нагоняет тьму, что прячется в углах,
А за горами – яркая луна сидит,
И шепчет тихое: «Прости».
И шелест леса: «Прощаю. жду»,
Доносится туда, за горные массивы,
Где прячется красавица луна,
Забравшая свой серебристый свет.
И как бы не светило зарево,
И как бы не горели золотым леса,
За самыми горами, вдалеке,
Собравши серебристый свет.
Сидит луна, и шепчет тихое: «Прости»,
В ответ ей, с ветром, и вдогонку мгле,
Шелестит свое: «Прощаю. жду»,
Уже скучающий по луноликой – лес.
Звёзды душ
О жалости молящий, сложивший руки лотосом свои.
– Я не прошу меня искать.
Лишь громко звать в пустейшей темноте.
И вспышки света озаряют черный взгляд,
И серебром блестит слеза.
А луноликий – без ярких звезд в глазах – охвачен страхом.
– Я не просил меня искать.
Но почему же я не слышал ваши голоса во тьме?
– Я не просил
