Тебе, бесценная, тебе, о дочь!),Но ты не ведаешь, кто ты…[1]
Часть 1. Перевал обманов
Мир Силлы
К родителям я попала в возрасте двух лет, и единственные мои воспоминания от того периода, который предшествует воспоминаниям о них, похожи на сны. Меня несут. Поблизости вода. Мне холодно. Кто-то бежит со мной на руках, так крепко прижав мою голову к своему плечу, что мне больно от каждого его шага. И я знаю, что это «он» – по тому, как он меня держит. Ведь мужчинам инстинкт не подсказывает, как надо держать малышей.
Стоит ночь – и я помню огни. Помню голоса. Помню, как дрожу от страха и холодной влаги. А потом меня заворачивают во что-то теплое, моя дрожь унимается – и я засыпаю.
После этого, в другом обрывке сна, я вижу себя в другом месте. Какая-то женщина говорит мне, что теперь она – мама, и указывает на мужчину, чье лицо нависает надо мной, и он говорит, что теперь он папа. Но они не мои родители, и никогда ими не будут – точно так же, как те слова, которые они произносят, – это не мои слова и никогда моими не будут. Это и стало источником моих проблем.
Я не разговариваю. Я только хожу, указываю и наблюдаю. Я как-то выживаю, делая то, что мне велят. Но я боюсь того, чего другие дети не боятся.
Больше всего я боюсь воды, и это становится проблемой с самого начала. Дело в том, что я живу с этими мамой и папой в доме, который стоит высоко над обрывом, высоко над многими милями воды, и из окон этого дома я вижу только воду. Из-за этого мне хочется прятаться в доме, вот только ребенку так нельзя: положено ходить в церковь, проводить время с родными и, когда ребенок становится взрослее, записаться в школу.
Я всего этого не делаю. Я стараюсь это делать, и мама и папа пытаются заставить меня это делать, и другие тоже пытаются. Но все мы терпим неудачу.
Вот почему в конце концов я оказываюсь далеко, в таком месте, где нет воды, которая бы меня окружала. Меня трогают люди. Они меня тыкают и теребят. Они разговаривают так, как будто меня здесь нет. Они смотрят видеозаписи со мной. Они демонстрируют мне картинки. Они задают мне вопросы. Пока все это происходит, я слышу: «Так сделайте же что-нибудь с ней – для этого мы ее и привезли!» Эти слова ничего мне не говорят, но по тому, как они звучат, я распознаю в них прощание.
И я остаюсь в этом безводном месте, где обучаюсь тем элементарным вещам, которые принято считать жизнью человека. Я научилась приводить себя в порядок и есть сама. Но больше ничего. Дайте мне простое задание – и я смогу его выполнить, если мне точно покажут, что именно надо делать. Из этого всем становится понятно, что с моей памятью все в порядке. Однако это – единственное, что удается понять. В результате меня называют загадкой. Говорят, надо радоваться, что я хотя бы могу ходить, сама ем и привожу себя в порядок. Говорят, это уже повод ликовать.
И вот в конце концов меня возвращают тем маме и папе. Кто-то объявляет: «Тебе уже восемнадцать лет. Здорово, правда?» Хотя эти слова ничего для меня не значат, по ним я понимаю, что что-то изменится. Итак, остается только поездка куда-то на машине холодным январским днем на праздничный пикник по поводу моего возвращения домой.
Мы едем в парк. Дорога туда занимает, похоже, очень много времени. Мы переезжаем высокий мост, и мама объявляет: «Закрой глаза, Силла! Внизу вода!» Я так и делаю, и скоро мост уже остается позади. Мы заезжаем в деревья, которые возносятся в небо, и спускаемся все ниже и ниже по петляющей дороге, покрытой опавшими иголками, которые кедры роняют в зимние ураганы.
В конце дороги – место для машин. Там же стоят столики для пикника. Мама говорит: «Что за день для пикника! Сходи к берегу, Силла, пока я все приготовлю. Я знаю, как ты любишь смотреть на берег».
Папа говорит: «Угу. Пошли, Силл». Он шагает к густым зарослям кустов с блестящими листьями, которые растут под деревьями. Следом за ним я выхожу к тропинке, которая идет через них. Там оказывается дорожка из песка и земли. По ней мы проходим под кедрами и елками, огибаем заросли папоротника и валуны – и наконец оказываемся на берегу.
Я не боюсь берегов – только воды, которая идет по их краю. Сами берега я обожаю: их соленый запах и толстые ползучие змеи водорослей, перемещающихся по ним. Здесь есть плавник, выглаженный водой. Здесь есть огромные камни, по которым можно карабкаться. Здесь высоко парит орел, здесь орет чайка, и дохлый окунь лежит на жестком холодном солнце.
Я останавливаюсь рядом с рыбой. Я нагибаюсь, чтобы ее осмотреть. Я наклоняюсь ниже, чтобы ее понюхать. От едкой вони у меня режет глаза.
Чайка снова орет – и орел издает крик. Он то опускается, то взмывает выше, и я слежу за его полетом взглядом. Он летит на север и исчезает за деревьями.
Я смотрю, не вернется ли он – но птица улетела. Как я замечаю, исчез и папа, который вывел меня
Перевод М. Н. Бычкова.
