вперёд, борясь с ужасом. Увидел на руках Нины кровь – пол был усыпан битым стеклом – и ярость затопила мой разум. Я указал псу на двор, заорав:
– Пошёл вон!
Я вспомнил наш с Серовым доклад. «Этот город как бродячий пёс», – вспыхнуло в мозгу. Ему нельзя показывать страх. Это он должен меня бояться. За моей спиной лежала в ужасе любимая женщина, и я как настоящий герой должен её спасти. Ведь кроме меня некому – только я знаю секрет. Только я умею приказывать им. Хотя она должна вспомнить… Я ведь ей рассказывал.
– Не бойся его! – закричал я через плечо. – Он ненастоящий! Это фантом!
– Он разбил окно!
– Это не важно! Ты всё равно сильнее! – и теперь уже заорал зверю: – Убирайся! Я не боюсь тебя! Пошёл вон, я сказал!
Чёрная лапа врезалась мне в грудь, я рухнул на пол. Удар вышиб воздух из лёгких, в глазах потемнело. Пёс уже полностью пролез в кухню и оскалил надо мной чёрную пасть. Страх затопил меня.
Что-то закололо поясницу, когда я заёрзал по полу, отползая. Странно так кольнуло. Будто острым уголком… пачки фотографий.
Точно.
Я расхохотался. Осознав, насколько нелепо и абсурдно то, что я собираюсь сделать, засмеялся ещё сильнее, хотя грудь болела и дышать было тяжело. Пёс замер, отодвинув морду.
Неловко сунув руку в задний карман, я достал эти фотографии. Пушистые белые самоеды, весело прыгающие в снегу. Улыбчивые облачка сахарной ваты. Я перевёл взгляд с чёрной собаки на них, и мой смех превратился в поросячий визг. Пёс отпрянул.
Я бросил пару фоток Нине. Ещё парочку – подкинул в воздух. Собаки соскочили с них, превратившись в серебристых пушистых призраков, похожих на Патронусы. Запрыгали по обоям, по полкам и столам. Я обернулся. Нина улыбалась. – Здесь нет твоей власти, – сказала она негромко, но твёрдо. – Уходи.
И швырнула в воздух фотографии. Ещё два белых зверька слетели с глянцевой бумаги и начали носиться по комнате. Мы искренне смеялись, глядя на них, а непрошенный гость усыхал на глазах и пятился, поскуливая и мотая лобастой мордой. Я разбросал оставшиеся фотографии – и целая орава полупрозрачных самоедов затюкала носами и погнала прочь по улице злого зверя – порождение наших страхов и проклятого города.
Скрылось вдали серебристое сияние, потух дворовый фонарь. На минуту стало темно и страшно, но я нашёл в темноте дрожащую руку жены, липкую от крови. Она стиснула мои пальцы. Я терпел.
– Нина, я говорил правду… Ничего не было. И не могло быть.
– Прости меня.
– Я верну тебе ноги. Мы снова будем танцевать, и я куплю шикарные туфли. Клянусь, это правда, мы будем снова танцевать! Это такая же правда как то, что эта поганая псина нам больше не угрожает.
За окном медленно разгорался тёплый рыжий фонарь. Сперва слабо мерцал между тополями, а потом набрал силу. Я промыл и перевязал порезы на ладонях Нины. Не в силах подняться, мы лежали на полу кухни, нас заливало оранжевым сиянием, мы молчали и прижимались щеками друг к другу. Щека Нины была мокрой
