А тушь слегка осыпалась на Зиночкины щечки.
Но это мило.
Она сама миленькая и пухленькая.
– Значит, Захарка добился своего? Ох, упертый-то… упертый… крепко он Гелечку любил… такая беда! Такое горе! – страх Зиночки быстро сменился жадным желанием первой… рассказать?
Узнать?
Все-то сразу?
– Гелечка – это Ангелина? Которая Каблукова, но Синюшкина?
– Она, – выдохнула Зиночка и, оглядевшись, сама подхватила меня за руку. – Идем. В сестринской нормально не поговоришь. Там вечно Светка трется. Сидит, типа занятая самая… будто другие не занятые. Рожу постную состроит. А сама слушает. И потом ходит к Милочке жаловаться. Как она её только терпит-то?
Кто и кого терпит я уточнять не стала.
– А вот внизу, там тихо…
Дверь обнаружилась в каком-то закутке коридора. А за дверью – лестница. Надеюсь, Бекшеева вниз не потащат, потому что в этой вот лестнице ступени были высокими и крутыми.
– Но хоть теперь-то, глядишь, и приспокоится, а то просто спасу нет никакого! Всех уже замучил, неугомонный. Уж год вон прошел почти. Нет, Гелечка-то хорошею была, хоть и строгой. Бывало глянет так, что прям душа в пятки проваливается.
Пахло здесь камнем и сыростью. И еще – чистящими средствами.
И спускались мы не долго, оказавшись в очередном коридоре. Зиночка толкнула дверь и посторонилась, меня пропуская.
– Туточки у нас белье собирают. И так, хранят всякое, – сказала она громким шепотом. – Сюда так-то никто не сунется. А взаправду Гелечку убили?
– Пока сложно сказать.
– Захарка всем твердит, что убили. Что мамаша её чокнутая. И братец…
– А вы как думаете?
– Я? – Зиночка от удивления рот приоткрыла. Кажется, до сего момента никто не спрашивал её о том, что она думает. – Я… так-то не знаю. Но жуть до чего неприятные людишки!
– Видели их?
– А то… я ж тут еще когда работаю. Мне мамка моя сказала, мол, иди, Зинка, на сестру медицинскую учись. И даже денег дала. Бабка-то ворчала, что толку-то от этое учебы. Что бабе надо замуж и детей рожать. А мамка, она нет. Так и заявила, что медицинская сестра – это вам не коровам сиськи дергать!
Сказано было весьма вдохновенно.
– Уважаемая профессия, – согласилась я.
– Ага… я-то еще не хотела… мне ж гулять в охотку было. Подружки-то и в школу не больно хаживали, а моя мамка за розгу взялась и одного разу так отходила, что потом неделю спала жопой кверху. И сказала, что, мол, мужиков толковых в войну побило, на всех не хватит. И что надобно так жить, чтобы своим умом!
– Это она права.
Я огляделась. Комнатушка, в которую Зинаида нас привела, была небольшою. Вдоль стен её протянулись полки, на которых стояли коробки. Большие и маленькие. Высокие. Низкие. Иные развалились от возраста, другие были перетянуты веревками, чтобы не развалились. В углу покрывалась пылью старая пишущая машинка.
Конец ознакомительного
