ения, был бы куда более достойным и лучшим королём для Аревмута.
Между тем, после возвращения из покорённой Астии, Агвесу толком даже не удалось пообщаться с принцем. Тот был слишком убит горем из-за героисческой смерти своего друга, а затем из-за внезапной кончины своего отца.
Это горе не ощущалось в Матуне, весело праздновавшей вступление на трон нового короля. Праздновали коронацию, праздновали победу над «лесовиками»-пиктами, праздновали окончание войны. Отбросив прежние заботы, люди, как будто ждали от будущего непременно чего-то светлого и хорошего. В каждый таверне звучали весёлые голоса, и провозглашалось за здравие нового короля, Требора Великолепного.
Казалось, громче всего такие крики доносятся в эти дни из одной таверны неподалеку от Лисьего Уголка. Трактир этот был хорошо знаком горожанам, как и деревянная вывеска перед входом с потускневшими и стёртыми от времени буквами «Песнь и чаша», которая висела здесь уже много десятилетий. Но именно сейчас трактир был на пике своей популярности. И дело было не подаваемых здесь блюдах и выпивке, которые мало изменились за прошлые годы. Нет, дело было в том, что с недавних пор тут стал выступать со своими песнями новый менестрель. Звали его Клесей Зиней, и молва о его песнях уже широко разнеслась за крепостные стены Матуны.
О Клесее Агвес уже не раз слышал от совершенно разных людей. Что появился новый менестрель, родом из Аревела, достойный муж и непревзойдённый певец. Кто-то называл его уже и достойным преемником ушедшего Лигилина Докханского.
Боль от потери одного из лучших друзей сидела в сердце Агвеса наряду с горечью от смерти любимого короля. Каждый раз, когда он слышал о сравнении нового менестреля со своим героически павшим другом, сердце воина обливалось ещё большей кровью. По мнению Агвеса, никто не мог сравниться с Лигилином.
Однажды в горячем споре Агвес даже сломал нос очередному пьяному пройдохе, утверждавшему, что Клесей как менестрель – вполне достойный наследник Лигилина.
После того, как бесчувственного спорщика унесли, Агвес сам решил убедиться в своей правоте, в том, что все, кто восхваляют Клесея Зинея, – ошибаются. Потирая слегка опухший кулак правой руки, он двинулся в сторону Лисьего Уголка.
Слегка пригнувшись под вывеской «Песнь и Чаша», Агвес пропустил мимо себя группу городской стражи, что со смехом вывалилась из трактира. Один из стражников не удержался, и, с грохотом, гремя железом, упал на землю, окунувшись в уличную жижу из неубранных помоев. Товарищи кинулись его поднимать, а Агвес, поморщившись, прошмыгнул в ещё не успевшую закрыться дверь.
Внутри было душно. Расставленные по углам светильники давали не так много света, но его всё же было достаточно, чтобы разглядеть, что все столы в помещении были забиты постояльцами, и даже стоячие места у наливочной стойки были заняты в три ряда. Стоял приглушённый шум голосов, слышался смех и пьяное весёлое бормотанье, стук деревянных и глиняных кружек. Кроме того, в воздухе распространялся запах сантеринского курительного зелья.
На импровизированной сцене в глубине трактира перед пустым камином, который разжигали только зимой, стояли музыканты; их музыка ничем не отличалась от тех, что играли в соседних заведениях.
Пока Агвес осматривался вокруг, рядом с ним оказался худощавый мальчишка лет четырнадцати, по-видимому, один из местных помощников хозяина.
– Господин, приветствую вас в нашем трактире! Вы, похоже, здесь в первый раз; вы к кому-то пришли? – в один присест выпалил он прямо в лицо новому гостю.
– Нет, но мне нужен свободный стол, – Агвес всё ещё всматривался в группы сидевших вокруг людей в надежде встретить хоть кого-то из своих знакомых.
– Сегодня выступает сам Клесей Зиней, так что свободных мест нет, – было видно, что мальчишка немного расстроился, – он сразу признал в Агвесе человека с большим кошельком.
– Найди мне место, и я вознагражу тебя, – многозначительно произнёс Агвес и внимательно посмотрел на мальчика.
– Это будет трудновато сделать: многие пришли сюда намного раньше, чтобы занять места для себя, а некоторые – и для своих господ, – уныло ответил мальчишка, вглядываясь в столики в самой глубине зала. Вдруг его глаза блеснули, что не укрылось от внимательного Агвеса. Он проследил за взглядом мальчика, но нигде не увидел свободного места.
– Возможно, я смогу что-нибудь придумать, – в голосе мальчика послышалось лукавство.
– Как тебя зовут?
– Рилканор, но друзья зовут просто «Рил»!
– Хорошо, Рил, это – тебе! – достав из кошелька, висевшего на поясе, пару мелких серебряных монет, Агвес взял мальчика за руку, вложил деньги в его ладонь и прикрыл их пальцами.
Рил вытянул руку, раскрыл ладонь и присвистнул. Кивнув Агвесу «Спасибо, господин!» – повёл его в глубину трактирной залы.
