несколько шагов, Джоанна со стоном упала на них. Больше она уже не испытывала тревоги. Зарывшись лицом в мех, в который был завернут ребенок, она вдруг почувствовала, что ей стало тепло, по-домашнему тепло и уютно. Потом все как будто пропало, все окутала глубокая ночь.
Казан остановился. Потом подошел к саням и сел подле Джоанны, ожидая, когда она пошевелится и заговорит. Но она лежала неподвижно. Казан сунул нос в ее распущенные волосы и заскулил. И вдруг он поднял голову, стал принюхиваться к ветру. Этот ветер принес ему знакомый запах. Казан стал толкать носом Джоанну, но она не шевелилась. Тогда он пошел вперед, встал перед санями, готовый тянуть, и оглянулся на Джоанну. Но она по-прежнему не двигалась и молчала. Теперь Казан уже не скулил, а громко, взволнованно залаял.
Запах, который принес с собой ветер, стал на мгновение сильней, и Казан дернул постромки. Полозья примерзли к снегу, ему пришлось налечь изо всех сил, чтобы сдвинуть сани с места. Потом Казан еще дважды останавливался и нюхал воздух. В третий раз большой снежный сугроб преградил ему дорогу. Казан снова вернулся к Джоанне и заскулил, пытаясь разбудить ее. Потом опять потащил сани и шаг за шагом перетянул их через сугроб. Началась полоса чистого льда, и Казану удалось немного отдохнуть. Ветер на минуту стих, но запах доносился сильнее, чем раньше.
В конце полосы чистого льда на берегу показался просвет в том месте, где в основное русло впадал ручеек. Будь Джоанна в сознании, она заставила бы Казана идти прямо вперед. Но теперь Казан повернул к ручью и в течение десяти минут без устали пробивался через снег, все чаще и чаще скуля, пока вдруг радостно не залаял. Впереди, у самого берега, стояла небольшая хижина, из ее трубы шел дым. Этот запах ветер и донес до Казана. К дверям хижины вел крутой подъем; Казан из последних сил дотянул свой груз наверх. Потом сел около саней, запрокинул косматую голову к небу и завыл.
Дверь отворилась, из хижины вышел мужчина. Красные, воспаленные глаза собаки внимательно следили за ним, пока он бежал к саням. Вот он склонился над Джоанной, испуганно вскрикнул… Ветер затих, и из груды меха раздался приглушенный плач малютки.
Казан был совсем измучен, силы его иссякли. Лапы были изранены и кровоточили. Он лег в упряжке. А мужчина отнес Джоанну и ребенка в теплую, обжитую хижину.
Несколько минут спустя он снова вышел. Подошел к Казану и взглянул на него.
– Подумать только, – сказал он, – справился с этим совсем один!
Без малейшего страха он наклонился к Казану, выпряг его и повел к двери хижины. Казан только на одно мгновение заколебался, прежде чем переступить порог. Ему вдруг показалось, что сквозь стоны и завывания пурги донесся зов Серой Волчицы.
Дверь хижины закрылась за Казаном. Он лег в темном углу, а мужчина стал что-то варить на горячей печке. Прошло немало времени, прежде чем Джоанна поднялась с кровати, куда мужчина уложил ее. Потом хозяин хижины заставил
