искушения желаний блюза, —
вдовства взыскательного бесовство.
Жизни кредо —
…круговорота,
опытности обновления пара,
чем жертвует подарочно природа.
Чужая, жаркая брюнетка, дерзкая обрядом новизны, угодливой в доступности показа собственных страстей, идущих на пролом к нагрузке напряжения порока. Женщина – загадка, вся представленная, но спонтанностью желаний затаенных безграничная. Один из способов покорным поклонением держать возле себя мужчину, открываясь потихоньку перед ним возможностями удовлетворения физической основы главного инстинкта.
Любовь, своею властностью, лишила даже толики брезгливости, но в наслаждении забвение ушло. Психологическое удовлетворение, доступностью предмета обожания, садистское, в стремлении доставить радость каждой клеточке дарованного тела, с полным осознанием зависимости от него, теперь привязкою к интимной вседозволенности стало глубже. Год почти постель объединяла нас, и ведь ни разу, ни намеком, Танечка не изъявила затаенного стремления на обуздание гостеприимности соседки «нямочки»…
Опять любуюсь одиночеством на звезды, перебирая памятью дозволенности ритуал и унижаю возбуждение. Темнота неведения о причинах, побуждающих к анальному контакту, практикой наглядности переживаний Тани, доказывает, что физиология интимных ощущений у нее похожа, но и многим отличается. Причина покопаться практикой в теории, безграмотность подхода из сознанья удалив.
О, сколько нам открытий чудных
готовит с женщиной досуг,
раздольностью страстей безумных,
коварством ласковых услуг.
И вздрогнет просвещенный дух
в фантазиях купаясь блудных,
растаптывая волю в пух
от плена сладостей распутных.
И опыт, сын ошибок трудных,
бессилен, слыша сердца стук,
бескомпромиссностью абсурдных
любовных беспросветных мук.
И гений, парадоксов друг,
не находя идей разумных –
дуэлью усмирит недуг…
– Уйдет в мир сказок беспробудных…
– Огласи мне весь стишок… не только заключительную строчку.
– Пушкин! Всю ночь я декламировал, но ты спала.
– С каких-то пор ты с Пушкиным сдружился?
– В воспоминаниях, желанием любви
мгновений чудных образ воскрешением мечты,
являющих страданий мимолетный вид
с божественным звучаньем вдохновенья красоты.
– Это тоже Пушкин? «Я помню чудное…»
– Вариации на грусть его.
Спокойствием сверлящий взгляд Татьяны, лик чужой и с темнотой угрюмости брюнетки. Скользнул по волосам ладонью, знакомое почувствовать на ощупь, шею оголил, где должен виться шелковый пушок… Опрятно все подчищено…
Таня спинкой повернулась… Легко, по шее, язычком, топорщу
