знака «стоп» я пролистала контакты и, найдя «дядю Джонни», нажала набор и кнопку громкой связи. Телефон я держала в левой руке, а рулила правой.
– А, Эйм, привет! – послышалось из динамика.
– Здравствуйте. Это Джонни? – отозвалась я.
Последовала долгая пауза, а затем:
– Да. А вы кто?
Меня вряд ли можно было принять за девочку-подростка.
– Я Аврора, живу по соседству с мистером Роудсом и Эймосом.
Тишина.
– Эймосу сильно нездоровится, а его отец не отвечает, поэтому я везу его в больницу…
– Что?
– У него болит живот. Я думаю, это аппендицит, но не знаю, когда у него день рождения и есть ли страховой полис…
В трубке послышались ругательства.
– Ладно, ладно. Я встречу вас в больнице. Я не так далеко. Буду там, как только смогу.
– Хорошо, спасибо!
Он нажал отбой.
Я снова посмотрела на Эймоса, который тихо и протяжно стонал, и, чертыхнувшись, поехала еще быстрее. Что делать? Как быть? Нужно было чем-то его отвлечь. Стоны становились все мучительнее.
– Эймос, какую гитару ты хочешь купить?
Это первое, что пришло мне в голову, и я надеялась, что тема его зацепит.
– Что? – проскулил он.
Я повторила вопрос.
– Электрогитару, – едва слышно прошелестел он.
В иной ситуации я бы закатила глаза и вздохнула. Он хотел электрогитару! Далеко не в первый раз меня принимали за человека, который ничего не смыслит в музыке и инструментах. Но все равно это было досадно.
– А какую именно? С веерными ладами? Безголовую? С веерными ладами и безголовую? Двухгрифовую?
Если он и был удивлен, что я спрашиваю его о чем-то столь неуместном, как гитара, в то время как он пытается не блевать от боли, то не показал это и сдавленным голосом ответил:
– Безголовую.
Что ж, хорошо. Будем плясать отсюда! Я еще поддала газу и продолжила развивать успех:
– А сколько струн?
На этот раз он ответил быстрее:
– Шесть.
– А материал какой?
Принуждая к разговору, я, вероятно, раздражала его, но надеялась тем самым направить его мысли в иную сторону. А чтобы он не подумал, будто я не разбираюсь в теме, я добавила конкретики:
– Плесневый или волнистый клен?
– Волнистый! – выдохнул он, сжимая руку в кулак и ударяя ею по колену.
– Волнистый классный, – согласилась я, стискивая зубы и молясь про себя, чтобы ему стало легче.
О боже! Еще пять минут. До больницы оставалось пять, а может, четыре минуты, если бы мне удалось обогнать тихоходов, двигавшихся перед нами.
– А гриф какой?
– Не знаю! – Он почти ревел.
А ты не реви. Ты не реви. У меня всегда наворачивались слезы, когда другие плакали.
