рукояти ножа, но меня словно парализовало.
Затем, несмотря на отвращение, я протянула другую руку и осторожно коснулась плеча мужчины. Я никогда не прикасалась к незнакомым людям. Но этот человек нуждался в утешении, и мне пришлось преодолеть себя. Снова.
– Я не могу. – Язык заплетался. Я убрала руку.
Мужчина попытался перевернуться, но наручники удерживали его на месте. Он застонал и откинулся на спину.
– Тогда дай мне нож. Не заставляй меня страдать.
– Я могу поговорить с отцом. Он пощадит тебя.
Мужчина засмеялся, отчего изо рта у него потекла струйка крови.
– Твой отец и его братья делают такое каждый день. Они пытают людей ради бизнеса и забавы. И не знают пощады.
Я боялась, что это правда – особенно после того, что услышала ранее. Мое сердце билось все быстрее, пульс в висках стал почти невыносимым. В ушах зазвенело. Мне нужна тишина.
И темнота. Мне нужно сладостное забвение.
Уцелевший глаз мужчины расширился. Измученный человек задрожал и заплакал. Он что-то увидел у меня за спиной.
– Грета, – тихо произнес Нино.
Я не обернулась, продолжая смотреть на изуродованное лицо мужчины. Я слушала его отчаянные всхлипывания. Я никогда не испытывала такого ужаса, как он.
Ужаса из-за людей, которых любила всем сердцем.
– Уходи отсюда немедленно, – сказал Нино и шагнул ко мне. – Если ты приблизишься к ней хоть на сантиметр, то пожалеешь, – процедил он совсем другим тоном, обратившись к жертве.
Мужчина зажмурил глаз, его плечи сотрясались от рыданий.
Но я зарыдала сильнее, пока наблюдала за его страданиями.
– Дай мне нож, Грета.
Я крепче сжала рукоять, не сводя взора с мужчины.
Нино потянулся к моей руке, но я оттолкнула его и прижалась спиной к стене. Я тяжело дышала. Нино нахмурился.
Он вскинул руки:
– Я не причиню тебе вреда. Ты знаешь. Отдай мне нож, и вернемся наверх.
Он подошел на шаг ближе, и я подняла лезвие так, что оно уперлось мне под ребра. Я достаточно насмотрелась тренировок по рукопашному бою, чтобы знать – именно сюда целятся, когда хотят убить. Вдобавок я всегда слушала, как Нино объясняет анатомию.
Нино посмотрел на нож и кивнул:
– Хорошо.
– Что, черт возьми, еще такое? – пробормотал папа, который тоже зашел в камеру.
Он замер, когда заметил меня. Суровость исчезла с его лица, а потом выражение стало непостижимым. Слишком много эмоций промелькнуло в его глазах за долю секунды.
Слезы продолжали застилать мне глаза, мое тело сотрясалось.
Папа взглянул на Нино, на нож в моих кулаках. Я целилась в мягкое место под ребрами.
– Что ты делаешь, дорогая? – Голос звучал нежно и ласково. В нем слышалось утешение и любовь. И именно это я и любила.
Он придвинулся ближе, но я сильнее прижала нож к своей груди, и он остановился.
– Что
