что они еще находятся на болотах и до сумерек, верно, не решатся выйти оттуда,
– А что, не наткнулся ли кто из вас на нашего зверя?
Все, кроме меня, с убеждением отвечали отрицательно. Обо мне же никто и не подумал.
– Ладно, – сказал сержант: – я надеюсь их окружить прежде, чем они ожидают. Ну-ка, кузнец, если вы готовы, то его королевское величество ждет вашей службы.
Джо снял верхнее платье, жилет и галстук, надел свой кожаный фартук и пошел в кузницу. Один из солдат отворил в ней деревянные ставни, другой развел огонь, третий, принялся раздувать мехи, остальные расположились вокруг очага, в котором вскоре заревело пламя. Тогда Джо принялся ковать, а мы все глядели, стоя вокруг. Интерес предстоявшего преследования не только поглощал всеобщее внимание, но даже расположил сестру мою к щедрости. Она налила из бочонка кувшин пива для солдат и пригласила сержанта выпить стакан водки. Но мистер Пёмбельчук сказал резко:
– Дайте ему вина, сударыня: я ручаюсь, что в нем нет дёгтя.
Сержант поблагодарил и сказал, что предпочтет напиток, в котором нет дёгтя и потому охотнее выпьет вина, если им все равно. Ему поднесли вина, и он выпил за здоровье короля, провел языком по губам и поздравил с праздником.
– Ведь, не дурно вино, сержант – а? – сказал мистер Пёмбельчук.
– Знаете, что, – возразил сержант: – я подозреваю, что оно запасено вами.
Мистер Пёмбельчук засмеялся густым смехом и спросил:
– Э-э! почему же?
– А потому, – отвечал сержант, трепля его по плечу: – что я вижу, вы знаете толк в вещах.
– Вы, думаете? – спросил мистер Пёмбельчук, все с тем же смехом: – хотите еще рюмочку?
– Вместе с вами, чокнемся, – возразил сержант. – Стукнем наши рюмки краем о ножку, ножку о край. Раз-два! Нет лучше музыки как звон стаканов! За ваше здоровье. Желаю, чтоб вы прожили тысячу лет и никогда не переставали быть таким знатоком в вещах, как в настоящую минуту.
Сержант снова выпил залпом свою рюмку и, казалось, был бы не прочь от третьей. Я заметил, что мистер Пёмбельчук в припадке гостеприимства, казалось, забыл, что вино им подарено, и, взяв бутылку у мистрис Джо, весело передавал ее из рук в руки. Даже и мне досталось. Он так расщедрился на чужое вино, что спросил и другую бутылку и подчивал из нее так же радушно.
Глядя на них в то время, как они весело толпились вокруг наковальни, я подумал: «какая отличная приправа для обеда мой беглый приятель, скрывающийся в болотах!» Они не испытывали и в четвертой долю того, не наслаждались, пока мысль о нем не оживила банкета. Теперь все они были развлечены ожиданием словить «двух мерзавцев». В честь беглецов, казалось, ревели мехи, для них сверкал огонь, за ними в погоню уносился дым, для них стучал и гремел Джо, и с угрозой пробегали тени по стенам каждый раз, что пламя подымалось и опускалось, разбрасывая красные искры. Даже бледный вечерний свет, в сострадательном юношеском воображении моем, казалось, бледнел для них, бедняжек, раньше обыкновенного.
