и что тогда будет? Что сделает Добронега теперь, когда знает, что я ей никто, самозванка, обманывавшая их столько времени?
– Почему ты… – начала я и поперхнулась воздухом.
Мать Радима стремительно встала и шагнула ко мне. Я вжалась в стену. Что со мной сделают после такого обмана? Альгидраса едва не запороли до смерти. А я? Я заслуживаю смерти в их понимании? И как это будет? Но как же Святыня?.. Или… это она и есть? Я думала, что буду медленно умирать, теряя силы с каждым днем. А что, если все будет вот так: по воле других людей?..
Добронега, замершая было на полпути, все-таки подошла ко мне и протянула дрожащую руку к моему лицу. Я, дернувшись, ударилась затылком о стену.
– Ш-ш-ш, девочка моя.
Почему она продолжает так меня называть? Она ведь должна ненавидеть. Разве нет?
– Никогда не думала, что увижу это своими глазами, – меж тем произнесла Добронега совсем уж непонятное и все же коснулась моих волос, пропустила сквозь пальцы отросшие пряди, заправила их мне за ухо. – Красивая ты. Совсем как Найденка. И после того, как… вернулась, совсем другая стала, светлее. Я все думала, что было бы, будь Всемилка всегда такой. Только что уж теперь?..
По ее щекам потекли слезы. Я смотрела на то, как она, всегда такая сильная и гордая, плачет, и чувствовала, что из моих глаз тоже бегут слезы. Я всхлипнула, отстраненно подумав о том, что Добронега плачет молча, точно приучила себя за столько лет вдовства. Я так не умела. Мать Радима вдруг взяла меня за плечи и, крепко притянув к себе, зашептала на ухо:
– Я знаю, что ты должна кого-то забрать, раз уж вернулась. Только, если есть выбор, я молю тебя, дочка, всеми богами заклинаю, не Златку и не ее дитя. Радимушка не переживет. А уж коли за ним вернулась, то я… – Добронега все же всхлипнула, – не ведаю, как нам с этим жить потом. Если ты вольна выбирать, пусть это буду я, дочка. Или коль там побратимство чтится, пусть Олег будет. Радимушка еще тогда богов прогневал, забрав его против воли от погибшего рода.
Я застыла, силясь понять хоть что-то из сказанного. Я вернулась, чтобы забрать жизнь кого-то из семьи Радима? Но… как? Почему Альгидрас ни словом об этом не обмолвился? Он же говорил, что я – Прядущая! Я храню!
Добронега вдруг резко отстранилась, не глядя на меня, точно стыдилась последних слов, утерла лицо и почти бегом бросилась прочь из покоев. А я смотрела на оставшуюся приоткрытой дверь и все пыталась уложить в голове произошедшее. Мать Радима каким-то образом узнала, что я не Всемила. Она уверена, что я пришла за жизнью кого-то из них, и просит меня выбрать ее или, что отдельно смешно, Альгидраса. Я сжала виски, понимая, что кто-то здесь сошел с ума, и у меня были все основания полагать, что этот кто-то – я. Что же мне теперь делать? Как смотреть в лицо Добронеге? Как жить дальше? Как вернуться в Свирь? И будет ли у меня теперь хоть один шанс вернуться? А что, если это правда? Вдруг все уже завертелось и я вот-вот исчезну из этого мира, забрав жизнь кого-то из них?
