и драгоценных камней в хранилищах казны. Этим Алексий желал показать могущество своей державы, но… Он только разжег алчность рыцарей и епископов Запада. Более ста лет вскипала эта алчность в умах правителей Европы и выплеснулась христовым походом против христианской страны[75].
Под военной мощью взращенных на крови рыцарей пали стены Константинополя. Наконец-то алчность смогла вдоволь поглотить несметные богатства самого огромного и богатого города мира, а также запить горы золота и серебра морем крови. Христиане безжалостно убивали христиан. Более того – рыцари-христиане, для того чтобы удобнее было грабить даже в собор святой Софии загнали вереницы мулов. Несчастные животные, спотыкаясь о множество трупов, скользя в огромных лужах крови, от криков и ударов хлыстами, в испуге опорожнялись в святилище.
Более десяти дней не омытые от крови рыцари-христиане выносили и вывозили из города святого Константина все, что попадалось им на глаза. Лишившиеся драгоценной утвари, роскошных алтарей и своих служителей церкви и соборы еще долгое время стояли почерневшие от запекшейся крови и источая смрад от нечистот и разложившихся трупов.
Но это было не самым великим унижением империи и православной церкви. Неоценимое значение для православной церкви имели реликвии, собранные за многие столетия: риза и пояс Богородицы, часть креста на котором был распят Иисус, мощи многих святых, а еще чудотворные иконы, о которых не только слагались легенды, но и сами они являли чудеса постоянно и во многих случаях.
Латиняне без малейших колебаний присвоили себе эти святости. Они даже не задумались о том, что платье и пояс Девы Марии считались «палладием» – залогом безопасности, который защищал Константинополь, подобно тому, как деревянная статуя Афины Паллады стояла на страже древней Трои.
Разве стоит удивляться тому, что мусульмане сейчас под стенами города святого Константина, а уж точнее – под стенами христианской Европы!
Никогда не простит православная церковь и каждый из византийцев этой кражи. Ни одному из латинян. Ни ныне живущему, ни еще не рожденному.
И все же. Справедливость Божья, его великое милосердие и любовь к ближнему…
Это было в душе Каллиста с первого дня рождения.
Патриарх подслеповато оглядел длинную стену конюшни и множество людей, укрывшихся в ее тени.
– Пойдем, мой добрый Феодосий. Воздадим должное защитнику нашему.
– Воля ваша, светлейший патриарх.
– Воля Божья, – по-стариковски вздохнул патриарх.
Множество народа встало на колени при приближении опального патриарха. На колено опустился и могучий странник, отложив в сторону свою увесистую палицу.
– Рука Господа нашего была твоею рукою, карающую разбойников, сын мой, – ласково сказал Каллист, широко освящая крестным знамением и этого пилигрима и всю свою паству. – Ты, как былинный герой Дигенис Акрит сокрушаешь врагов и спасаешь слабых…
Патриах
Четвертый крестовый поход 1204 года. Вместо Египта, нанятый венецианский флот высадил крестоносцев у стен Константинополя. Не получив награду от освобожденного из темницы императора Исаака II Ангела, которого заточил и ослепил его же брат Алексей, крестоносцы взяли и разграбили Константинополь.
