Тебе нравились бандиты? Романтика криминала и все такое?
– Нет, конечно, – со смехом отвечаю я. – Просто один из них жил по соседству, и я знала его с детства.
– Тогда в каких парней ты влюблялась? О’кей, мы выяснили, что это были не качки из футбольных команд и не бандиты, так кто же? Музыканты? Ребята из театрального кружка? Ботаники?
– Какая тебе разница? – отмахиваюсь я.
– Мне интересно, на какой типаж ты западаешь, – отвечает он.
– Вообще, я люблю умных парней, но в этот раз вышла промашка, – иронизирую я.
– Главное, ты признаешь, что я тебе нравлюсь, – почему-то это знание доставляет Лестерсу огромное удовольствие. Он обнимает меня, и мы едем в обнимку. На мне – его пиджак. А на губах до сих пор остается слабый привкус ментоловых сигарет.
На следующей станции его едва не узнает какая-то девушка с рюкзаком. Она даже направляется к нам, но мы спешно целуемся, и незнакомка решает, что парень рядом с рыжей – явно не знаменитый Дастин Лестерс. Она садится на свободное место и включает плейер.
– Я думал, что популярность – это круто, – усмехается вдруг Дастин.
– А сейчас? – лежать на его плече удобно.
– Сейчас я тоже думаю, что это круто. Но не всегда удобно. Днем я не могу никуда пойти – люди смотрят на меня, как на животное, сбежавшее из клетки. А я обожаю фастфуд, – смеется он. – И заставляю покупать его Хью.
– Как же ты живешь, мой несчастный котик? – от переизбытка чувств треплю я его за щеку. – Такие страдания…
– Я этим наслаждаюсь. Чем-то всегда приходится жертвовать, – признается Дастин. – Если это всего лишь иллюзия свободы передвижения, то ничего страшного. Не слишком большая плата за достижение цели. Ты хочешь быть знаменитой?
– Хочу, – признаюсь я. – Я с самого детства об этом мечтала. Какое-то время даже чувствовала себя не такой, как все. – Мне становится смешно – в подростковом возрасте в наши головы постоянно приходят дурные мысли. – Но учеба в Хартли отлично проветрила мне голову.
– Значит, стань знаменитой, детка, – уверенно говорит Дастин. – Я хочу попасть на твой концерт.
– Приходи, – легко соглашаюсь я, называю дату выступления и название клуба.
– Приду, – обещает он.
– Серьезно?
– Да. Слушай, Франки, ты ведь хорошо умеешь бренькать на гитаре? – спрашивает вдруг Дастин и делает странный жест пальцами, который, по его мнению, наверное, подразумевает перебор струн.
– Нет, – отрезаю я.
– Как нет? Я же слышал, что ты играла! И хорошо играла! – восклицает Лестерс.
– Играть – умею. А бренькать – нет, – отвечаю я.
– Как с тобой сложно, – вздыхает он, поднимает руки в воздух, но потом снова обнимает меня. – Хорошо, хорошо. Играть. Ты умеешь играть. – Теперь Дастин не спрашивает, а утверждает это.
– И что из этого?
– Научи меня.
– Что? – переспрашиваю
