ывала его уже раз десять и все никак не могла понять, по какому праву кто-то требует от меня, Аделины норт Горшанской, герцогини Рочерской, вдовы двадцати трех лет от роду, непомерную для данной местности сумму в десять золотых.
«Ваше сиятельство, нижайше смею напомнить вам, что у ваших племянниц и Динары и Вестаны, обучающихся в нашем пансионе, не осталось средств на личных счетах. Если необходимая сумма в пять золотых за каждую не будет внесена на их счета не позднее следующей недели, нам придется отчислить девушек из нашего заведения», – сообщало письмо.
Сначала, сразу после получения, я подумала, что это шутка, чей-то розыгрыш. Затем перечитала несколько раз, пытаясь найти хоть какой-то намек на взятые мной обязательства. Даже в дневниках все пересмотрела, надеясь найти подсказку. Тщетно. Нигде, ни на одной странице, не было написано, что я обязана оплачивать содержание каких-то неизвестных мне Динары и Вестаны. Потом отправилась в местное книгохранилище, отыскала там свое семейное древо и долго искала необходимые имена. Нашла. Примерно через час поисков. Оказалось, что обе девушки – дочери моего двоюродного брата, Дортаса норт Жарского, малоземельного барона, воспитывавшего, помимо упомянутых девушек, еще четверых детей. Все – от одной жены, следует заметить.
Конечно, поиск мог бы завершиться, не начавшись, будь я настоящей Аделиной норт Горшанской. Увы, я была всего лишь попаданкой. В ее тело. Звали меня Андровой Еленой Викторовной, и в свои тридцать четыре года я работала менеджером среднего звена на Земле. Попала я сюда банально – однажды утром проснулась в чужом теле. И при моем появлении в этом мире никто даже подумал передать мне память и умения той самой Аделины.
И теперь мне приходилось каждый день читать ее многочисленные дневники, чтобы хотя бы примерно представлять себе, какую жизнь она вела раньше, чем занималась, о чем думала, чего хотела. В общем, чтобы соответствовать поведению и образу жизни той самой Аделины.
Вот только там, в дневниках, было отмечено далеко не все. И я понятия не имела, кто и для чего уверил руководство пансиона, что те самые десять золотых нужно вытрясать конкретно из меня. А самое интересное – где это руководство нашло мой адрес?
Да и вообще, каким образом старшие девочки малоземельного барона могли попасть в пансион? Вряд ли у их отца были средства для обучения дочерей. По идее, их пора выдать замуж за какого-нибудь соседа, пусть и не особо богатого. Все же брачный возраст уже подходит. Скоро народ вокруг и в глаза, и за глаза будет называть девушек старыми девами, пустоцветами, в общем, кто во что горазд.
В дверь гостиной постучали, вырвав меня из мыслей.
– Войдите! – крикнула я.
На пороге появилась служанка, высокая миловидная девушка лет пятнадцати-шестнадцати, одетая в темно-серую форму. Она появилась здесь из ближайшей деревни, проработала в усадьбе несколько месяцев и уже успела «пообтесаться», набраться манер, если так можно выразиться.
– Ваше сиятельство, – поклонилась она, – к вам гости пожаловали.
– Кто? – нахмурилась я.
Никаких гостей я не ждала. Да никто в твердом уме не отправится навещать черную вдову, похоронившую уже трех мужей.
Меня, надо сказать, такой расклад вполне устраивал. Я жила в тишине и покое все то время, что очутилась в этом мире, то есть целых пять недель. Ко мне никто не ездил, меня в гости не звали, у меня было время осмотреться, обдумать сложившуюся ситуацию, привыкнуть к новому для себя образу жизни. И вот теперь, внезапно, мой неспешный образ жизни был нарушен. Сначала – письмо, потом – гости.
– Ваша матушка, ваше сиятельство.
Вот уж не было печали. Ее-то каким ветром занесло в усадьбу?
О матери Аделины я только читала в ее дневниках. Но уже успела составить себе далеко не лестное впечатление. Ираса норт Жасская была женщиной властной, напористой, умеющей переть напролом не хуже земного танка. На страницах дневников Аделины часто встречались описания её решительности и упрямства – она прекрасно знала, чего хочет от жизни, и добивалась этого любыми путями, не всегда законными.
Выйдя замуж за наместника императора, отца своих пятерых детей, она была уверена, что важней всего в жизни – семья. Причем семьей она считала всех родственников, связанных с ней хотя бы каплей крови, вне зависимости от степени родства. В её понимании, постоянные поддержка и взаимопомощь среди близких являлись священной обязанностью каждого из родственников.
Будучи богатой дамой, имея связи в высшем обществе, в том числе и в столице империи, она удачно пристроила собственных детей. А вот ее сестрам и братьям, родным, двоюродным, троюродным и так далее, повезло меньше. На их долю богатых и влиятельных женихов и невест не оказалось. А те, что имелись, были быстро расхватаны другими претендентами. И теперь Ираса занималась тем, что пыталась найти выгодные партии для племянников и племянниц, обычных и внучатых.
