, для суеверных умов, считается приносящим удачу. Здесь можно растеряться, не зная, какой из цветов сейчас гордо ведёт в танце – черный или белый? Архитекторы и дизайнеры оставили это святое пространство ограждённым от мира, не удостоив его ни одним окном. Возможно, именно в этом таится глубокий смысл интимной уединённости, позволяющей забыть о суете за пределами комнаты.
Дневной свет, словно бунтарь, рискуя, заскользает внутрь лишь в тот миг, когда дверь приоткрывается, но тут же исчезает, как нежеланный гость, изгнанный в чужие просторы, оставив в воздухе лишь тёплый шёпот.
В центре потолка, нежно сложенном, как облако, находилась тоненькая шейка изысканной хрустальной люстры. Она склонялась над пространством, увешанная мириадами многогранных камушков, которые, искрясь, дарили миру волшебное, лёгкое розовое сияние. Каждая искорка, словно звезда на ночном небосводе, притягивала взгляд, завораживая и пробуждая в сердце трепет неописуемого восхищения.
Мраморный пол почти полностью скрыт под огромным ковром, казавшимся сотканным лучшими мастерами Вселенной. Он напоминал чудеса природы, создавая уютное ощущение невесомости.
Подобно одинокому воину, блуждающему по бескрайним пескам пустыни, на мощных серебряных ножках стоял ювелирной работы кальян, усыпанный сапфирами, рубинами и изумрудами. Если бы не шикарная трубка с буковым лакированным наконечником, его можно было бы принять за аристократическую вазу для увядших, но всё ещё живых цветов. Как спящая змея, трубка томительно пряталась в бело-розовых ворсинках, ожидая своего часа, когда её найдут.
Откуда-то, из глубин этого уединённого мира, играла тихая восточная мелодия, унося душу на светлые просторы Космоса. Негромко, но достаточно, чтобы коснуться самых заповедных струн души, обвивая самобытную реальность почти неуловимым покровом, создавая мостики в иную, высшую форму бытия.
Воздух насыщался неописуемыми ароматами – тимьяна, мелисы, майорана и пряной корицы. Этот мощный афродизиак мог свести с ума даже самое каменное сердце от сладострастного вожделения.
Им нравился этот запах. Очень.
Он говорил о многом, напоминая им о значимой близости, о той тонкой нити, что связывала их, несмотря на расстояние. Ей нравилась корица и мелиса, ему – майоран с тимьяном. И, наконец, спустя время, которое казалось целой вечностью, они смогли создать свой уникальный, идеальный аромат – нежный и многогранный, который, играя с обонянием, напоминал виртуозного пианиста, ловко танцующего с клавишами, исследующего бесконечные возможности музыки, словно и их жизнями.
Хрупкие, тоненькие пальчики левой ладони робко нащупали притаившуюся трубку и, с выдержанной неспешностью, поднесли к трепещущим мужским губам. Он слегка пригубил, глубоко втянул густой виноградный дым, щекоча лёгкие, а затем медленно выпустил в пространство густое белое облако.
С каждым выдохом его шепот вновь произносил слова, ставшие мантрой их отношений:
– Я здесь.
Словно в ответ на его слова, растворяясь в волшебной атмосфере, их любовь становилась видимой. Это было признанием не только в чувствах, но и в глубоком единении, в котором каждая нота их сердца звучала в унисон, создавая симфонию, которой не нужны были слова.
В этом роскошном пространстве, где мечты встречались с реальностью, они были только вдвоем, и в каждом взгляде отражались надежды на будущее, наполненные оттенками, которые они были готовы создать вместе.
Как будто сама природа создавала симфонию, сливающуюся с их сердечным ритмом, ведь за пределами комнаты солнечные лучи играли с листвой, как будто восторгались их нежной хрупкостью. Это было не просто пространство – это был мир, наполненный их совместной судьбой.
– Я здесь, – произнес он, и их души словно вопросили друг друга. Они знали, что это не просто слова, это была клятва, метафора их любви, звучащая на фоне нежной мелодии, позволяющей гореть в их сердцах.
– Мой мир…
– Моя жизнь…
– Мой соблазн…
– Моё желание…
– Слабость и сила.
Годы миновали, но эти слова оставались неизменными, привнося в атмосферу комнаты ауру глубокой связи. Она таяла не только от звуков, но и от низкого, чуть хрипловатого шёпота, который, даже затихнув, продолжал заботливым эхом звучать в её сознании, словно колыбельная, наполненная любовью.
Обнажённые любовники, словно две сокровенные тайны, теснились друг к другу возле раскуренной вазы, и мир вокруг них исчезал. Он вновь втянул завораживающую струю табачного дыма с помощью любимой руки. Прижимая её грациозную спинку к своей мощной груди, он зарылся лицом в смоляные локоны её волос и, выпустив дым в пространство, растворился в нежности.
Её пышные волосы, словно вспыхнувшая звезда, вздымаясь, вились
