осыпавших плечи, волосы и остатки последних мгновений старого года. Сбитый режим и бодрствование в ночи, вылазка по скрипящему снегу к городской елке, толпа радостных людей, обнявших воздух вокруг сияющим теплом – все это давало надежду на что-то прекрасное и вдохновляющее. Жизнь садилась на санки, и головокружительный восторг нес детей по склону, гладкими полозьями прочерчивая доверчивый путь.
А сколько удовольствия было в липком, податливом снеге, когда температура немного повышалась! Детвора выскакивала на улицу и с серьезным усердием катила огромные шары, порой выше своего роста. Сугробы были еще не устоявшиеся, земля прилипала к краю, обрекая непорочность снега на черномазую небрежность. Дети быстро выкатывали шары на центр проезда во дворе, формируя крепостной вал, через который не могла проехать ни одна машина. Они стремительной гурьбой катились, подобно своим снежным шарам, на темный пролет лестницы в подъезде, тесно облепляли окошко в лестничной клетке и ждали первую жертву в сбивчивом сплетении тел и вздохов. Жертва с фарами, разрезавшими двор, вскоре появлялась. Потом выскакивал разъяренный водитель, слышалась отборная брань, после чего дети просто валялись на ступенях, оглушая недовольных жильцов раскатами смеха. Кто-то приносил лоток яиц, фрамуга с трудом распахивалась, обнажая снежную брань вечера, и яйца летели в сквернослова с меткостью и проворством. Позже стояла задача убежать на крышу, плотно закрыв за собой неподатливый люк и, распахнув руки и высунув язык, жадно ловить ртом обжигающие снежинки. Снег окружал их кольцом остывшей нежности дня. Спустя время, когда жертва их баловства все-таки протаранивала снежную стену и освобождала тебе путь, исчезая за пеленой стихии, дети высыпали во двор, сгребали остатки немного озябшего снега и, кидали снежки друг друга, стремясь попасть в открытые участки тела. Высший пилотаж заключался в умении насыпать снега за ворот противнику.
Ближе к середине января приходила новая радость. Приближалось время колядок. Обрядовые песни славян, выросшие из первобытной аграрной магии, вовсе не смущали людей в советское время. Традиции переплетались, формируя хаос убеждений и образов. Дети надевали маски, становились тотемными животными и птицами, несли в маленьких руках обязательный атрибут праздника – Вифлеемскую звезду. Вероятно, когда Лиля была маленькой, она не отличала ее от советской звезды, гордо венчающей верхушку елки дома. Символы переплетались и не имели определенного значения. А взрослые замыкались в собственном мире домашних проблем, не отвлекаясь на подробные объяснения. Время сочельника перед Рождеством совершенно непостижимым образом переместилось на середину месяца, так же, как день зимнего солнцестояния сменился сочельником в свое время. Связь звезд с их влиянием на все сущее была безвозвратно утеряна. Но значение вечера осталось неизменным. Люди верили, что в эту ночь открываются небеса и исполняют любое желание. Бродившая сумятица смыслов
