через козла, крутиться на брусьях, лезть на канаты, бежать на длительные дистанции. Затеи были бесконечные и изобретательные. Словно Михалыч хотел за один единственный урок сделать всех подопечных олимпийскими чемпионами. В руках тренера в эти скорбные дни появлялась увесистая связка ключей и, если ученик выполнял задание ненадлежащим образом, то вся сила металла обрушивалась на его пятую точку с разлету. Учителя мало заботили синяки, оставшиеся на теле школьников. Он вскидывал тонкие бровки в морщинистую мятежность лба и орал хриплым голоском: «Всех отпердолю, лоботрясы! Работать, сукины дети! Совсем распоясались, распустил я вас! Подняли жопы, и бежать, мать вашу за ногу!». Далее сквернословие и вовсе принимало удручающие масштабы. Михалыч кричал, надрывался, брызгал слюной в бессильной злобе. Но злился он не на детей, а скорее на свое незадавшееся утро без присутствия верной подруги – бутылки беленькой. Школьники понимали боль мужчины своим прозревшим подростковым разумом. Знали они и то, что в глубине души Михалыч – все равно добрый мужик и в конечном итоге простит все нарушения, неудавшиеся сдачи нормативов, промахи. Так и случалось. В конце урока физрук открывал журнал и неизменно выводил всем жирные пятерки, ласково приговаривая: «Ну все, дембельнулись, жертвы аборта. Расслабьтесь, пионеры вы мои лагерные».
Лиля росла. Тело ее приобретало вытянутую, неуклюжую нелепость. Девочка была немного похожа на жеребенка на дрожащих ножках. Пытаясь спрятаться от внешнего мира в прибежище уединения, она словно запирала свое тело на прочные засовы и не позволяла ему распрямиться в полную силу. Свобода мышц и движений застыла в неприкосновенности робкого цветка. Лиля спряталась в травах, затаилась, не смея поднять к солнцу скромный бутон своего естества. Неожиданно жизнь сама грубо вмешалась в ее пробуждающуюся природу. На урок физкультуры нагрянул тренер из школы олимпийского резерва, присматривая юные дарования. Он заметил не по годам вытянувшегося подростка, потер руки и сказал: «Высокая. Будет толк». Никто не разбирался в притязаниях самой Лили, ее затаенных желаниях. Мать, услышавшая интересное предложение, тут же согласилась. Интерес к этой рекомендации скорее испытывала она сама. Женщина всегда блистала в спорте, обладая всеми необходимыми талантами для этого: ладностью, ловкостью, силой командного духа. Дочь не нравилась ей своей нескладностью и робостью; замкнутая и нелюдимая девочка попросту удручала Евгению Александровну. Слабые попытки протеста закончились тем, что Лилю определили на постоянные тренировки по баскетболу.
Трудно было найти место, где ребенок бы ощущал себя наиболее некомфортно. Лиля, поддавшись очарованию творчества и познания, на дух не переносила шумный и грубый командный дух. Она пыталась убедить мать отдать ее в конный спорт, если нет возможности избежать спортивного насилия. Но Евгения Александровна была непреклонна:
– Вот еще, придумаешь ты наихудший вариант для развития событий.
