o
…
Он это сделал, он притащил ко мне с самого утра этот непонятный прибор. Небольшой пластиковый корпус со скругленными углами и яркими крупными точками, как на гранях той самой игрушки.
– Ну что ты приперся в такую рань, до работы еще два часа, как-то вставать я не планировал.
Я начал выговаривать ему, открывая дверь и запахивая махровый халат.
– Ты посмотри, посмотри! Это первый в истории эволюционирующий компьютер! – задыхаясь, начал тараторить он. Видишь ли, он полночи дособирывал свое творение и приперся ко мне с самого утра.
– Ну заходи, чай будешь?
Дома ничего особо не было, жена с детьми уехала на дачу к маме за пятьсот километров.
– Нет!
Он зашел на кухню, крутя в руках пластиковую коробочку, словно это не только игрушка, а сверхпрорыв и сейчас весь мир запоет ему дифирамбы. Но нет, не запоет. Как и раньше не запел.
– Рассказывай, что притащил?
– Это я еще никак не назвал! Идея этой машины пришла мне в голову три месяца назад! Помнишь, я тогда просил до зарплаты в долг?
– Ну, не впервой.
Я улыбнулся.
– Дак вот, схему я разрабатывал с месяц, код управления писал еще месяц. Потом коллеги из политеха помогли все это распаять, а сегодня я впервые его собрал в этом транспортировочном корпусе. Это мое детище! Компьютер, который умеет эволюционировать!
– Что значит эволюционировать? Изменяться, отращивать крылья и перепонки, жабры и остальные прелести многоногого мира?
– Нет. Не совсем. Эволюция у него чисто программная. Его базовые системы ввода-вывода остаются абсолютно неизменны, а вот методы обработки данных с сенсоров и прочего подключенного самонастраиваются. Ну как, я сам не до конца это понимаю, там нейросети и чуток кода с самоподкреплением, и примитивные задачи на самоусложнение. Помнишь, заходила Натаха и мы с ней про биологию земных организмов и причины эволюции у тебя на кухне обсуждали?
– Ну, помню.
– Так вот, я считаю, она не права! Я решил это доказать. Двигателем эволюции, я считаю, является не борьба видов, а жажда этих видов занять все пространство вокруг. То есть примитивные войны!
– Считай, я ничего не понял, что дальше?
– Да ничего, сегодня потащу его на завод, пусть развивается в нашей реальной среде. Пока оно не больно-то и продвинулось в этом. Ему на ввод нужно примострячить датчик бы какой, дома-то я откуда его возьму? А вот на заводе…
– Ясно-ясно, вахту как пройдешь? Там же досмотр?
– Так досмотр на вынос, а я вносить буду. Мне его выносить обратно ни к чему.
– Что, там и оставишь детище свое? На пыльном оборонном производстве среди котов, покрытых сажей, и крыс размером с дом?
– Ну ты чего. С дом. А что мне его тащить, у меня дома еще одна такая платформа есть.
Я допил чай, убрал чашку со стола в раковину и сунул перчатки с зонтом в сумку. Шнуруя последний ботинок, я понял, что он не может остановиться. Все бормочет про какие-то непонятные мне эволюционные гипотезы, переключаясь на схемы и микрочипы. Нечем на работе заняться в своем отделе перспективных разработок нашего завода?
– Ты, главное, мир не сломай своей эволюционной мегаштуковиной, – прервал его тираду я, – нам еще пожить в нем охота, а то эволюционировать твой куб во что будет? В ромб, в тетраэдр или шариком станет?
– Да никуда он не станет, я ж его создал. Это просто набор микросхем в пластиковом корпусе. У него даже данных на вводе нет. Я ж датчик еще не присобачил.
– Ладно, пойдем, – сказал я, и мы вышли из дома.
На улице уже светило солнце, привычная дорога была слегка смочена ночным дождем, но быстро сохла. В сознание ворвался ворох воспоминаний, как мы с ним впервые вот так, по-дружески, прошли по этому тротуару примерно в такой же ранний осенний день.
– Свежо! Люблю, когда свежо.
– Да, – согласился он. – Самое приятное время начинается, лето с его жарой и комарами в прошлом, а белые мухи не испортили асфальт своими телами. Это я про зиму и снег.
– Белые мухи – это полбеды, вот остатки их тел, медленно разлагающиеся и превращающие асфальт и газоны в грязные чаши и склизкие, жирно пачкающие ботинки размокшей землей непроходимые тропинки.
Мы так и шутили бы, если бы не подоспевший автобус. На удивление пустой. Сев в самом конце, мы продолжили беседу о кубике.
– Значит,
