было другое. У меня не всплывало в уме никакого связного эпизода, рассказав который, я тотчас бы представил точный образ сестры. Никакого воспоминания, которое следовало бы лишь облечь в слова…
– Сестра… – начал я и надолго задумался. Олег Олегович благоговейно молчал. – Я старше… – сказал я. – Старше. На сколько-то лет. Намного. Но она… она сидела рядом и была для меня, как мама.
– Как мама, – прошептал Олег Олегович.
– Давно-давно, – сказал я. – Я был мальчик, пацан. Я только пошёл в школу, в первый класс. В самый-самый первый день. Первый раз в школу. Школа была через дорогу, мы жили в институте, там работал отец, он тогда писал диссертацию. Докторскую. Нам дали квартирку из одной комнаты, временно, тогда такое бывало. Мама отвела меня за руку в первый мой день, было три урока. И на третьем уроке я уписялся. Надо было всего лишь поднять руку и сказать: «Людмила Борисовна, можно выйти?» Но я не поднял и не сказал, я хотел и терпел, а потом терпеть не смог и написял в штаны, и все это увидели. Меня не ругали, ничего – такое с некоторыми случалось.
– Да, – прошептал Олег Олегович. – И со мной было.
– Меня отдали в школу шести лет, я умел читать и складывать до пятидесяти или до четырнадцати, а в детский сад я не ходил, потому был стеснительным мальчиком, не знал, как нужно говорить со взрослыми, я и сейчас этого не знаю. А потом прозвенел звонок, все спустились со второго этажа в раздевалку, там такая лестница была закруглённая, и стены обшиты панелями, дубовыми, тёмными, лаком покрытыми. Всех ожидали мамы и бабушки, всех целовали, помогали одеться, а меня не встречал никто, мама меня не встречала, она работала и не пришла. Всех переодели и увели, и я остался один. Я мог бы уйти сам, я прекрасно знал, куда идти – там всего-то нужно было перейти дорогу, но я не умел шнуровать ботинки, и главное – всех встретили, а меня нет. Я стал плакать. Гардеробщица стала меня утешать, хотела даже вести домой, но я вырвался и побежал домой сам, с расшнурованными ботинками…
Тут я замолчал. Олег Олегович слушал меня, затаив дыхание.
– А сестра? – наконец, спросил он.
– Что – сестра?
– Ты хотел рассказать про неё.
– Хотел.
– Где здесь сестра?
– Сестры здесь нет, – будто опомнился я. – Её тогда ещё вообще не было.
– А ты уже был?
Я задумался.
– Наверное, не совсем, – наконец, сказал я.
– Не совсем был?
– Да, не совсем.
Олег Олегович сходил к печке, что-то там подкрутил или проверил. Потом вернулся.
– Я понимаю, – сказал он.
– Что понимаешь? – спросил я.
– Почему ты об этом вспомнил.
Я и сам не знал, почему я вспомнил. Потому полюбопытствовал:
– И почему?
– Ты очень точно… – медленно стал говорить он, – описал своё состояние…
