которой прямо теперь приспичило ехать сзади, я увернулся. По небу плыли облака, густые и белые, как майонез. На этом-то пункте (на майонезе) я и сломался. Добежал до противоположной стороны улицы, тут вдруг резкая боль в правом боку пронзила меня, в глазах у меня потемнело, будто невиданная тараканья мгла сгрудилась в недрах моего бедного черепа (череп же мой точно был беден, вероломен и кургуз), и по стене дома я сполз на асфальт.
Инстинктивно я защищал капусту
Инстинктивно я всё ещё защищал капусту, несколько, как мне казалось, самых лучших листов. Меня же тянули вверх, меня ставили на ноги. Я не хотел, чтобы меня ставили на ноги. Бежать я больше не мог, а если я буду стоять, у меня будет легче отнять мою добычу.
Я посмотрел на тёмные жилистые руки, поднимавшие меня, в лицо же я не смотрел. Разве что мельком. Обычный старик, каких много. Или, пожалуй, не обычный: весь седой и – слишком уж много волос: густая белая борода и сверху беспорядочные белые лохмы.
– Милый, зачем же так бегаешь?! – сказал тот.
Тут у меня что-то всплыло. Как болотный пузырь. Как дохлая рыба – брюхом кверху. Внутри. Совсем глубоко. Я не узнавал, я не мог знать этого старика, и всё же я прежде его видел, совершенно иного…
– Профессор, – глухо сказал я.
– Тише! – вдруг тревожно бросил он. – Пойдём-ка!
Он повлёк меня за собой.
Машинально я отдал ему один капустный лист, сам не знаю, отчего. Профессор взял его и стал грызть. Я тоже на ходу погрыз лист, тот был неплох, только песок хрустел на зубах. На капусте всегда песок. Капуста растёт из земли.
– Борода накладная, – сказал мой провожатый. – Волосы съёмные.
– Зачем?
– Такое творится! – всплеснул он руками. – Я серьёзно опасаюсь за свою жизнь.
– А, – сказал я.
– Ты опасаешься за свою жизнь?
– Да ну, – сказал я. – Мне бы сестру найти.
– У тебя сестра есть? – спросил он.
– Ещё бы, – гордо сказал я.
– А у меня брат. Но это последний человек, которого я хотел бы видеть.
– Брат и сестра – не одно и то же.
– Аналогично и он относится ко мне. Объявись я, так, чего доброго, сдаст меня моим врагам. И тогда – каюк!
– А, – снова сказал я.
– Я тебя искал, – сказал профессор.
– Чего меня искать? Я ж не сестра.
– Ты исчез так неожиданно.
– Не помню, – сказал я.
– Сейчас-сейчас, – сказал профессор. – Здесь есть местечко, где мы можем спокойно поговорить.
– Вы мою почку взяли? – спросил я.
– Какую почку? – остановился, как вкопанный, профессор.
– Правую.
– У тебя не стало почки?
– Пусто. Только шрам. Теперь заживает.
– Нет,
