оказался пророком. Спустя пяток минут в квартиру ворвалась нечёсанная, в цветастом своём халате-размахае Фаина Африкановна.
Цепким взглядом прошлась по гостиной.
– Где этот дристоман?! – злым, простуженным голосом рыкнула она.
Не дожидаясь ответа, кинулась в спальню. Через минуту появилась вновь. На крепком кулаке был намотан галстук. На галстуке – полуголый, непроспавшийся Павлюченок.
– Кто? Чего? Зачем? – лепетал он.
– Ну? И чего с тобой делать будем?! – вопросила Фаина Африкановна. Грозно.
Котька кое-как продрал глаза. Удивился.
– А ты вообще кто?!
– Смерть твоя! – Фаина Африкановна подбоченилась. – Ты, вражина, дочку мою, хворостиночку нежную, изнасиловал. Жизнь ребёнку покалечил. – Она развернулась и закатила оплеуху, от которой обессилевшего Котьку заново мотнуло на галстуке.
От страха и боли он побелел.
– Так чего делать будем? – заново подступилась Фаина Африкановна. – В тюрьму за изнасилование малолетки или жениться?
– Жениться! – без паузы выбрал Котька.
– Дочурку хоть любишь?
– Обожаю.
– Да? – Фаина Африкановна, изготовившаяся к долгой осаде, несколько смешалась. – Ну, не знаю. Кто отец?
– Моряк.
– С печки бряк?
– П-почему? Подводник.
– Тогда ничего. Так что? Готов, что ли, в ЗАГС?
– Мечтаю! – Павлюченок проникновенно приложил руки к груди.
– По мне, я б тебе, охальнику, яйца поотрывала. Но больно доча заступается, – неохотно смягчилась Фаина Африкановна. Несколько огорчённая, что не довелось полноценно поскандалить, поднялась.
– Вечером ждём свататься! – рявкнула она напоследок.
– Йес! – Котька вытянулся в струнку. Убедился, что дверь захлопнулась.
– Вот ведь какие падлы бывают, – пожаловался он.
– С новобрачной Вас! – съехидничал Алька.
– Да вы чо? Во им обломится! – Павлюченок сложил кукиш. – Живьём не дамся. Нашли лоха! Сам кого хошь на кривой козе объеду. На крайняк в армию сбегу!
Из коридора послышалось топанье, тяжелое, будто шаги командора, и в образовавшемся проеме образовалось дивное видение – Гранечка. В руках он с трудом удерживал сразу четыре бутылки «Токайского». Еще две выглядывали из боковых карманов.
– Тебя за чем посылали, скотина?! – простонал Алька. – Тебя за стеклом посылали!
– Да я как-то думал, думал, – сокрушенно протянул Гранечка. – И потом, кто скажет, что это не стекло, пусть первым бросит в меня камень.
– Э, пропади оно! Отвечать, так за всё разом! – Алька выхватил одну из бутылок, оббил сургуч о батарею, ловко содрал зубами полиэтиленовую пробку. Теперь он точно знал: если провалится в вуз, от армии его не спасет никакая сила.
Осень разметала выпускников.
Даньку
