ты оставь ее там, где стоишь, и иди к нам, – передал общее мнение Слава.
– Да ты что? Ее ж украдут. Тут же мясо, и консервы. И соки. И еще кое-что, – постаралась она выразительно хмыкнуть. Это кое-что, булькающее под клеенчатой оболочкой сумки, было предметом трепетного интереса Васи. В том числе из-за этого кое-чего различного литража и крепости он решил садиться в Кушелевке: а вдруг проносить через рамку так много нельзя? Остановят еще, будут вопросы задавать… Васька жил аккурат между вокзалом и Кушелевкой, ему было все равно, откуда ехать. Маша снимала квартиру одинаково у черта на куличках что от одной, что от другой точки, и ей тоже было неважно. Правда, ей никогда не приходило в голову, что за перегруз спиртного могут не пропустить на вокзал. В электричках регулярно попадались люди, накачанные алкоголем сверх меры. С другой стороны, этот алкоголь был у них внутри, а не снаружи, в бутылках. Но Васе, вероятно, виднее: судя разговорам (да и по виду), он довольно искушен в той теме. Сама же Маша с робким трепетом ожидала сегодня первого в своей жизни серьезного возлияния; ей интуитивно (и небезосновательно) казалось, что сладкий винный дурман поможет вернее найти дорогу к мужскому сердцу (сердцам). О том, что у этого состояния бывают неприятные последствия, она не думала, да и не знала.
– Хи-хи, у нее там кое-что! Кое-что булькающее! – тем временем щебетал девичий хор в трубке на заднем плане.
– У тебя, судя по всему, так плотно, что при всем желании не смогут украсть, – настаивал Слава. – Попроси кого-нибудь присмотреть, а сама проходи. Станет посвободнее – перетащим сумку.
– Маша, у нас больше нет сил сопротивляться натиску армии старушек! – прорвался в эфир визгливый голос Юрика. – Еще немного, и наша оборона падет!
Девушки опять захохотали, и Маше снова стало обидно. Ее место, с трудом удерживаемое с самого Финбана (ну надо же, какие они милые – место застолбили) сейчас будет занято какой-нибудь злобной бабкой с седыми усами над верхней губой и огромной тележкой. А ей, Маше, придется всю дорогу стоять здесь с сумкой, как бедной родственнице, чтобы потом смиренно выдать мясо, соки и еще кое-что удачливым соперницам, которые, наоборот, всю дорогу будут успешно западать парням… (Как это правильно сказать? Если говорят «она мне запала», то инфинитив будет «западать». Хотя какая теперь разница…) А ей, прибежавшей к шапочному разбору, уже ничего и никого не достанется!
Должно быть, на машином лице изобразилось отчаяние, потому что одна из пожилых дачниц, стоявшая барьером в самом начале пути к друзьям, внезапно смягчилась. Возможно, она слышала обрывки разговора и поняла, в чем дело.
– Да, ладно, не украдем мы твою сумку. У нас самих, видишь, немеряно. – Это было правдой: баулы, рюкзаки и тележки плотно облепляли старушек-путешественниц.
– Иди к своим, а сумку тут оставь. В Токсово народ схлынет, вот и заберешь, – поддакнула вторая, ее подружка.
– Да как же…
– Да просто сюда ее протолкни под сидение, и все, – неожиданно вмешался беззубый пенсионер. – Я до Васкелово
