об колонку штурвала, но привязные ремни удержали его в кресле. Не очень пострадал и Жуков, отделавшись сильным ушибом. Прижатые ноги радиста освободили, переломов, к счастью, не было. Штурман отделался испугом. У Ерёмкина на голове образовалась громадная шишка с кровоподтёком.
Входную дверь заклинило. Но она и не нужна стала. Выбрались на лёд через разрыв в хвосте фюзеляжа. Отошли в сторону, дрожащими руками закурили, глубоко затягиваясь и молча оглядывая самолёт. Вернее, что от него осталось.
– Куча металлолома, – констатировал Ерёмкин и посмотрел на командира.
Тот ничего не ответил. Во время войны у него превращался в груду железа не один самолёт, но то была война. А на гражданке вот так случилось впервые. Корецкий молча уселся на лёд и ощупывал ноги.
– Переломов нет, – сказал он. – Теперь можно идти с белыми медведями знакомиться.
– Ещё успеешь. Проверь лучше, цела ли станция, – приказал Кандыба.
– Интересно, а канистра уцелела? – ответно забеспокоился радист. – Ерёмкин, проверь.
– Тебе сказали, что нужно проверить? – жёстко напомнил Жуков. – Тут вопрос жизни и смерти, а он про канистру думает.
Корецкий, хромая, поплёлся к самолёту и вскоре раздался его радостный голос:
– Целёхонька рация, мужики. Если бы ещё аккумуляторы уцелели.
– Проверьте. Если всё заработает, то Вадим, определи точнее место приз… тьфу, чёрт, падения и передай на базу. Ну и на СП тоже.
– Ни хрена себе – приземление, – проворчал Ерёмкин и полез в фюзеляж определять состояние канистры и прочего барахла. Канистра была цела, и это подняло настроение механика.
– Командир, может по наркомовской нальём для снятия стресса? – проорал он из чрева фюзеляжа.
– Давай! – махнул рукой Кандыба, – один чёрт теперь.
Выпили по сто граммов, закурили, приходя в себя и, наконец, полностью осознали, в какую историю влипли.
– А теперь – разбор, – хмуро произнёс Кандыба. – Я в полярке летаю меньше вас. Кто мне скажет, в чём дело? Почему мы, пролетев восемь часов, снова оказались у СП? Как это могло случиться? Да и у СП ли мы? Вот Жуков утверждает, что мы в море Бофорта. Это первое. Второе: где нас будут искать и найдут ли? Третье: как будем выживать?
– Сигнал бедствия я передал, подтверждение получил, – начал Корецкий. – Если штурман не ошибся в координатах, нас скоро найдут, сейчас лето, погода хорошая. А насчёт выживания – это Ерёмкин скажет.
– Чего говорить – то, – махнул рукой механик. – Бензина у нас нет, там, – кивнул на груду металла, – сливать нечего. Дров тоже нет. Есть только спирт…
– Тьфу! – не выдержал командир, – это не главное.
– Я имею в виду, что он горит, а это…
– Понятно, костёр будет, найдём, что жечь. Чехлы вон есть.
– Нельзя,– замотал головой Жуков, – нельзя чехлы жечь. В них спать будем.
– У нас есть НАЗ*, – продолжал Ерёмкин, –
