Я не одобрял твой брак, но никогда не лез, хотя были кандидатки по статусу. Но если женщина не может выполнить свою прямую функцию, то ей не место рядом с тобой.
На этих словах мама со звоном уронила приборы и, извинившись, буквально выбежала из-за стола.
– За тобой большое будущее, и ты все правильно сделал, – отец продолжил, провожая ее взглядом. – Если врачи говорят, – теперь на меня смотрел, – надо слушать. Если Ангелина дура – это не твоя проблема. Закон на твоей стороне.
Я горько усмехнулся и вышел из-за стола: матери в глаза посмотреть хотел. Поднялся в хозяйскую спальню, постучал. У них с отцом все как в княжеских семьях: будуар жены соединялся дверью с комнатой мужа.
– Войдите, – услышал приглушенное. В роскошной бледно-золотой спальне ее не было. Мама нашлась в ванной. Она умывала лицо. Плакала.
– Презираешь меня? – спросил у ее отражения. Она молчала. – А себя?
Мама повернулась: глаза, полные слез… Она руками обняла мое лицо и шепнула:
– Себя да. Тебя, – и поцеловала в лоб не без моей помощи: слишком миниатюрная женщина, – нет. Ты мой сын. Я тебя всегда поддержу. Дети – это лучшая версия нас.
– Нет, мам, – накрыл холодную ладонь, – я получился дерьмом.
Она не стала возражать. Осуждает, но молчит. Это очень по-матерински.
– Эту тему мы закрываем, – подвел черту. – Больше не хочу слышать о жене и том… создании. Надеюсь, ты меня услышала.
Я дал возможность обсудить ситуацию сегодня, даже наорать и поругать как маленького позволил бы, но раз это никому не нужно, значит, заканчиваем. Больше такого шанса не предоставлю.
Утром заехал в «Загитов и партнеры». В этом деле нужно поставить жирную точку. Финансовую.
– Сколько собираешься ей платить? – Марат лично занимался моим делом, хотя эту работу мог передать рядовому специалисту. Возможно, я и сам этого хотел бы. Друг ничего не говорил, но иногда бросал слишком тяжелые красноречивые взгляды. Надеюсь, с женой будет выбирать выражения, описывая наш с Ангелиной развод.
– Пятьсот ежемесячно и десять лямов одноразово, – ответил глухо.
Марат присвистнул. Ангелина не справится одна. Это сейчас она храбрилась, но настоящих трудностей не видела. Я оберегал ее, холил и лелеял. Цели оставить ее без средств к существованию у меня не было. Все же она повела себя правильно и достойно: без истерик и меркантильных попыток отсудить у меня имущество. Я буду помогать финансово. Знать о ней и плоде ничего не хочу, но платить буду. Не я, а банк, конечно. Марат оформит документы, чтобы к этому вопросу мы больше не возвращались.
– Ты как сам? – Марат неожиданно сбросил маску равнодушного юриста и перевоплотился в друга. Мы ведь не говорили об этом по душам: все четко, быстро и по делу. Я вообще душу никому не изливал. Может, надо бы, да поздно. Время ушло. Не хочу говорить о ней. Думать тоже не хочу, но с этим сложнее. От людей убежать легче, чем от себя.
– Охранено, – сухо ответил, подписывая доверенность
