style="font-size:15px;"> сне-дение
сне-жноягодник
сне-жочек
сне-готаялка
сне-жистый
сне-жура
сне-жиночка
сне-гомерный
сне-гоуборка
сне-гоочистка
сне-гопах
сне-госъемка
сне-гонакопление
сне-говал
сне-гоборьба
сне-гообразный
сне-голом
сне-гопогрузчик
сне-женный
сне-гование
сне-гозащита
сне-гомер
Конец.
Конец бестиарии.
Не снегу,
он
продолжает
идти
…
Биба и боба
бестиария
биба и боба были подарены Аркадию в том самом возрасте, когда жизнь только и делает, что отбирает: пять лет назад умерла от рака жена, в прошлом году ушел из дома кот. Как плакал и убивался Аркадий по любимому кошаку. Если бы видела жена, засмеялась бы ему в лицо. Или вообще плюнула бы в него. Да она и плюнула. Ушла туда, где ее ценят и ждут другие, поднебесные человеки. Жена Аркадия долго уходила из этого мира, сначала смирилась, но ждала, потом слегла и ждала, потом в первый раз взлетела и тоже ждала – раскаяния, доброго слова от мужа, на дорожку, на прощание. Но Аркадий после ее улета в поднебесье зажил с удвоенной силой. Забыв о своем восьмом десятке, он зарегистрировался на сайте знакомств «Любвеобильный пенсионер» и ждал, ждал, ждал чуда, что кто-нибудь напишет ему. Писать первым – было выше его мужского достоинства.
Он пробегал странички любвеобильных пенсионерок, дивился своему организму, что тот способен еще что-то чувствовать, «фунциклировать» от вида завлекательных аватарок. Аркадий знал, что повсюду ложь и обман. Он сам поставил на главную фотку себя десятилетней давности, в костюме, при галстуке. Аркадию хотелось большего. Леди пенсионного возраста – это, конечно, надежно, но скучно, пресно, второсортно. Вот бы кого помоложе – лет тридцать, тридцать пять. Сорок – это уже потолок.
Давно известно, если чего-то сильно, неистово, до сведенных зубов хочешь – то сразу не получишь. Вот он и получил не сразу. Не пенсионерку, не сорокалетку, а молодую, горячую кровь. И не одну, а две горячих крови. Бибу и Бобу. Они сами постучались к Аркадию в друзья. Вот так подарок. В графе «возраст» у Бибы и Бобы было написано, что им тридцать два года. В скобочках приписка – на двоих.
– Это что получается, им по шестнадцать лет, что ли? Фу-ты ну-ты, малолетки. Вот что за народ растет, потерянное поколение. Срамота. Шестнадцать лет, и уже лезут. Постарше им подавай. – Аркадий говорил все это своему ожившему, набухающему, раздувающемуся чувству. – Вот так Биба и Боба. Вот так девушки-красавицы, душеньки-подру…
Только вот что было странным: Биба – просто одно лицо с его умершей женой, когда та радовалась чему-то. Это случалось так редко в их совместной жизни, что Аркадий не мог этого не помнить. А мордочка Бобы была такой же, как у жены во время лютого гнева. Конечно,
