уже не смогут- власть была решительной и жестокой и народа бедного в России расплодилось. Надежды, что «бог -не выдаст, так собака – не съест», с каждым днём, несущим холода, таяли, как дым от костров поднимающийся над лесом, сбрасывающим золотую и багряную листву и
зеленеющим изумрудной хвоей. Подмерзающая земля укрывалась разноцветным одеялом из листьев и трав, а остужающий кровь холод проникал в сердца и поворачивал мысли в поисках тепла. Дым предательски выдавал места убежищ, а по первому снегу для умелых «охотников» легко
читались следы зайцев и волков, и двуногих лесных обитателей с винтовками. Напряжённое ожидание каждого нового дня, который мог принести беду, будило и мысли
тяжело ложившиеся на зачерствелые души и порождало
конфликты. Самогон, добывавшийся у Вилмы, только
туманил мозги. Во время одного из застолий на котором присутствовала и Вилма, атаман в дикой злобе сорвал свою шашку со стены сторожки, где шумела унылая гулянка, и
рубанул по плечу своего ординарца, который заикнулся,
набравшись храбрости от спиртного, что неплохо было бы
повиниться перед властями и хлебать баланду в тюрьме, чем каждый день ожидать либо – пули милиции и солдат, либо – пасти медведей-шатунов, которым они не дают покоя в лесу, потревожив в тёплых берлогах. Пётр перехватил руку атамана, когда он второй раз замахнулся на жертву.
Атаман в истерике зарыдал, а Вилма с перекошенным лицом опрометью бросилась из сторожки, забыв платок и тёплый жакет и погнала пустую телегу, дико хлеща
лошадь короткой плетью. Устоявшаяся жизнь рушилась и надо было принимать решение.
Ночью, чтоб не слышать стоны раненого адьютанта и бредовые вскрикивания перепившихся «дружков», Пётр
вылез из землянки, где вповалку в тёплой, пропахшей потом, и отсыревшей одеждой, на еловом лапнике
застеленном сухим сеном, на дощатых палатях, храпели и кашляли в темноте остывающие тела. Глянул в чёрную бездну равнодушного, тихого неба, где безжизненные светлячки, рассыпанных по бархату ночи бисеринками
звёзд, смотрели на него своими глазками безразлично и холодно. Они словно напоминали о бренности жизни и вечности природы. При свете серебряноокой луны Пётр
видел, как белёсые облачка тёплого воздуха исторгаемого при дыхании поднимаются невесомыми облачками вверх и
растворяются в прохладе ночи. « Отчего жизнь такая
хрупкая и призрачная, как это исчезающее тепло его тела?…
Отчего и куда уйдёт дух и зачем человеческому телу и духу
даются такие испытания?». Мысли эти были прерваны тяжёлым уханьем филина и шумом его крыльев. Зоркий
ночной хищник отправился на охоту за шуршащей в осенней листве неосторожной добычей.
«Самому решать надо куда путь держать, а не ждать – куда случай и судьба занесёт!». Последняя ночь в лесной землянке обернулась цветным, странным и страшным сном
