style="font-size:15px;"> – Во что? – недоверчиво спросил Ипат.
– Давай играть, будто я принцесса, а ты простой деревенский мальчик, – предложила Галина.
– И чего я делать буду? – оттопырил нижнюю губу недоверчивый Ипат.
– Ты будешь мне прислуживать, исполнять все мои желания, даже самые ужасные! – предложила Галя.
– Не-а, – после недолгого раздумья отказался Ипат, – не буду я тебе прислуживать.
– Ну и дурак! – расстроилась Галина. – Вот приедет за мной моя мама, привезет мне конфет, ландринок [1], новые ботиночки, я ничего тебе не дам!
– Не приедет твоя мамка! – злорадно поведал с забора Ипат. – Ты брошенка, тебя мамка бросила!
– Приедет! – закричала Галя.
– Не приедет! Не приедет! Не приедет! – кричал в ответ злой Ипат. – Твоя мамка в Москве за бублики голой скачет! Не приедет! Не приедет!
Галя подняла с земли увесистый камень и бросила его в обидчика, но камень был слишком тяжел для ее слабой ручки и до забора не долетел. Потому Ипат продолжал безнаказанно кричать:
– Не приедет! Не приедет!
Когда Галя, осторожно проскользнув в калитку, вернулась в свой сад, Кузьмы Петровича уже не было.
Заплаканная тетя Наташа схватила ее за ухо и потащила к дому мимо полулежащей в гамаке Нади с мокрым полотенцем на лбу.
Бабушка, наливавшая пустырник из пузатого флакона в чайную ложку, побежала вслед за своей дочерью, тащившей плачущую Галю.
– Не трогай дитя! – кричала она. – Дитя не виновато!
– Последний столующийся ушел! – шипела тетя Наташа, отвешивая племяннице подзатыльники. – Все из-за языка твоего поганого! На что жить будем, засранка? На что, я тебя спрашиваю?
Тетя Надя громко застонала, и бабушка была вынуждена вернуться к ней.
– Ухи не крути! – попросила она. – Хрящик повредишь. Лучше за волосы дери!
– Вот сиди здесь теперь! – приказала тетя Наташа, вталкивая Галю в погреб.
Погреб был неглубокий, «летний», в нем хранились банки с вареньем, картошка, лук, яблоки нового урожая и ненужный огородный инвентарь.
– Варенье не трогай! – приказала тетя Наташа и захлопнула кое-как сколоченную из горбыля дверь.
Галя вытерла слезы подолом платьица, подтащила к дверям дырявое ведро и, перевернув, села на него. Сквозь дверные щели она смотрела на тетушек и бабушку, обсуждавших ее судьбу.
– Я с ней жить не стану! – убежденно говорила бабушке тетя Наташа. – Последнего жениха отвадила, гадюка!
– А Павел? – робко напомнила бабушка.
– Он к Ляминской дочке ходит, – слабым голосом напомнила тетя Надя.
– Еще бы ему не ходить! – злобно откликнулась тетя Наташа. – Была бы у меня обувная лавка, и ко мне бы отбою не было!
– Лишний рот! – горестно продолжала тетя Надя. – Дармоедка!
– Она дитя! – напомнила бабушка, собирая со стола грязную посуду. – Наташа, – позвала
Ландринки – мелкие леденцы, монпансье. Название происходит от фамилии производителя-кондитера, Федора Ландрина, поставщика Двора Его Императорского Величества. В ХХ веке название почти вышло из употребления в русском языке, но сохранилось в польском (landrynki – «леденцы»).
