это сэндвич. С курицей. Я попросил тройной сыр и побольше помидоров, потому что они сначала положили буквально два ломтика… Что? Что ты так смотришь? – спросил Даниэль, увидев, что Кларисса уставилась на него не моргая.
– Нет-нет. – Она будто стряхнула с себя оцепенение. – Все в порядке. Спасибо. Такой замечательный сэндвич даже я сама себе не смогла бы купить.
– Давай отъедем, пока нас не оштрафовали.
– Да не бойся ты!
– Кларисса, я не буду оплачивать штраф, которого мы могли бы избежать, не будь ты такой беспечной.
– Ой! – недовольно пробурчала Кларисса, откусила огромный кусок от сэндвича и сунула его в свободную руку Даниэлю. Она проехала несколько метров, повернула в переулок, припарковалась в другом месте, где тоже не было знака парковки, заглушила мотор и отобрала свой сэндвич у Даниэля.
– Так, конечно, гораздо лучше, – скептически заметил он.
– Я хочу есть, – отрезала Кларисса.
– Я мог бы вести машину иногда, подменять тебя. Например, обратно в Лилль могу быть за рулем, а ты отдохнешь.
– Заманчиво, конечно, но нет, – сказала Кларисса с набитым ртом.
Добравшись до середины сэндвича, Даниэль снова подал голос:
– Я жду историю про два евро, между прочим.
– Я могла бы рассказать историю за тот божественный киш, который, увы, мы теперь не купим. За сэндвич я не готова продавать свои рассказы.
– Но сэндвич с тройным сыром! Можно хотя бы в общих чертах?
Я сидела, закрывшись у себя в комнате. Я пыталась сконцентрироваться на дурацких примерах по математике. В свои десять лет я в ней ничего не понимала и на уроке часто играла с цифрами в уме, запоминая большие числа. Как легко запомнить число три тысячи четыреста восемьдесят три? Три плюс четыре плюс восемь плюс три. Восемнадцать. Один плюс восемь. Девять. Девятый месяц сентябрь, а в сентябре день рождения мамы. А потом раскрути всю цепочку обратно… Это казалось гораздо проще, чем запомнить цифру. Которую, в общем-то, не нужно было запоминать, но меня странным образом отвлекал и успокаивал весь этот счет в голове. Строчки с цифрами плыли у меня перед глазами, пока мама с папой за стенкой говорили все громче и громче. Они еще сдерживались. Они всегда пытались. Не ради меня, нет. Чтобы соседи не услышали. Боюсь, их слышали даже соседи на противоположной стороне улицы. Даже если наши окна были закрыты. Я слышала, как папа уже начинает ругаться неприличными словами, за которые я, если бы произнесла такое, могла получить по губам. Мама заглянула ко мне в комнату и сказала мне идти в магазин за молоком. Она говорила напряженно, казалось, она кое-как сдерживается, чтобы и на меня не повысить голос. Поэтому я без единого возражения надела куртку, схватила шарф и деньги, которые она мне протягивала, и вышла из квартиры, хотя я точно знала, что в холодильнике стоит целый пакет молока. Я была рада сбежать оттуда. Я долго бродила по кварталу, пропуская один магазин за другим, будто там не было никакого молока, – так я придумала, на случай, если дома меня спросят, почему я так долго. Я не взяла свои
