назначения нашлись и здесь, как всякия исчадья кучной жизни, но их шум-гам, зловредный выброс и противный запах ни днём ни ночью не обнаруживались. Мебельная и перчаточная фабрики, пошив одежды и обуви, овощеконсервное и кондитерское производство… Последнее остро обнаружилось, едва только Саминский вышел из автобуса – запахом пряной ванили, манящей в ресторан, кафетерий, или, на худой выбор, в столовую. Пить хотелось ещё в автобусе, и приезжий рыскал глазами в поисках приличной забегаловки.
Древонасаждения вдоль тротуаров и в микроскверах не ласкали взор благоуханием. Тополя, вязы, редкие берёзки, акация, как нестриженые изгороди уличных насаждений, тяготили буйством зарослей – закутков, ландшафтно-запущенных местным архитектором и конторой коммунального хозяйства. Художнику Саминскому такое безобразие терзало глаз. Как, впрочем, и неухоженность одноэтажных двориков в оставленных столицах.
От вокзала до гостиницы, волоча в руках пару чемоданов, он добирался быстро: располагались скученно. Встречь толпились приземистые одноэтажные кирпичные строения с бзиком архитектурных излишеств, тесных изнутри.
«Есть ли художественная интеллигенция? – думал Саминский, разбирая вещи в номере гостиницы. – Достаточно ли действенная, сердита ли на бюрократию? Не борзо ли начальство с нею и инженерной кастой, к которой отныне приписал себя?» – Вопросы породили в нём ещё одно чувство: будущую духовную сопричастность к провинской жизни сибирского городка. Выбор пал на сектор рулетки с устным бэтом «минус»: мол, минус прошлое… Евангелическое слово, звукописью цепляющееся за символы исус и сын…
В скоротечной сутолоке Саминский обнаружил в Провинске музей и театр. И первые их посещения удивили не меньше, чем патриархальность уличной эклектики, но – приятным удовольствием. Музей, созданный в прошлом веке заезжим аптекарем, блистал в экспозициях благообразным старцем, умудрённым и по-купечески зажиточным. Коллекции в стеклянных витринах и стеллажах не уступали таковым в столичных собраниях древностей. Зальные выставки – от археологии до этнографии, от ботаники до зоологии, от палеонтологии до нумизматики – увлекли Саминского. Дня не хватило. Он ходил полторы недели, выискивая образцы, каких не встречал в столичных музеях, изучая этикетки, словно меню в китайском ресторане, записывая в блокнот пометки о фарфоровой посуде, бронзе и железе, скифо- и тюркском арсеналах, сбруе, украшениях, одеждах. О геологических коллекциях…
Не понравился выставочный зал для полотен – картинная галерея. Обескуражила экспозиция! Не полотна в рассохшихся рамах, засиженные мухами, а общий антураж галереи… Тонально-окрашенные стены, монтажные пропорции, этикеточный хаос. Эстетика насмарку… Вероятно, в штате нет искусствоведа. Да и уровень художественных творений, представленных в экспозиции
