style="font-size:15px;"> Он задумался и довольно долго молчал. Наконец, пожал плечами:
– В общих чертах, чего-то конкретного нет, не вспоминаю. Вот только когда начнет, лучше останавливать, он злобится часто на всех баб без повода. Так что мы больше про футбол, хоть я его и не люблю. Если не чемпионат мира, конечно, тогда да. Жду, когда он у нас случится. Может, билет куплю, города повидаю. А то дальше Новосибирска и не был нигде, даже в Россию до сих пор не съездил.
Забавно, как мы, сибиряки, относимся, вернее, не относимся, к жителям Европейской части страны. Будто другое государство. У нас и столица своя, Новосибирск, его так часто и называют. Да и не единственная это особость – многие во время переписей указывали в качестве национальности именно сибиряк. И порой гордились этой особостью. Симонович так и поступил, потом нам об этом рассказывал, довольный. Впрочем, его национальность это отдельная песня, весьма невеселая. Достаточно сказать, что его деда, обычного участкового терапевта, в пятьдесят первом осудили на десять лет, прицепив к приснопамятному «делу врачей» – массовая истерия тогда охватила весь Союз. По слухам, усердно циркулировавшим и в нашей глуши, из России, ну да, откуда ж еще, к нам в Сибирь и на Дальний Восток собирались депортировать евреев, примерно как до того чеченцев, татар, венгров, армян, немцев… Да и сам мой коллега не избежал паскудных россказней властей, вздумавших бороться с мировым сионизмом – потому в восемьдесят четвертом он, тогда студент юрфака, поменял фамилию на мамину, став ненадолго Миловидским. В девяносто втором вернулся ныне хорошо всем знакомым Симоновичем.
– О детях он не рассказывал чего?
– Н-нет, не припомню такого, – Гусев замялся. – Своих у него не было, а о наших никто не рассказывал, даже Егорыч, хотя тот своего спиногрыза, как мы вдвоем окажемся, часто поносил. Кацап, тот всегда тихий, кажется, тоже ни разу про дочку не говорил. От него вообще слова лишнего не услышишь, больше поддакивает и соглашается. Странный, конечно.
Спрашивал у всех троих, но никто историй о детях от Шалого не слышал. Не доказательство, конечно, скорее, расчет на будущую линию защиты.
Напоследок поинтересовался адресом доминошника, но Гусев понятия не имел, посоветовал спросить бабушек у второго подъезда, кто-то из них непременно скажет. Но лучше представляться милицией, мало ли как они к адвокату отнесутся.
Он прав, милиция куда понятней. Спустившись, я так и поступил, представившись «служителем правопорядка», объяснили сразу. Третий подъезд, шестой этаж слева, он точно дома, идите смело. Что и сделал.
По дороге не выдержал, позвонил Баллеру. Председатель палаты ничуть не удивился моему появлению в своем мобильном.
– Вадим Юрьич? Ждал твоего звонка даже раньше. Все же решился спросить о былом.
Кашлянув нервно, поинтересовался о первом процессе над клиентом. Баллер помолчал, собираясь с мыслями, я буквально видел, как он при этом слегка покусывает губу и трет большим
