ни одного парня с такими крепкими руками, широкими плечами, непослушными волосами, насмешливым ртом и добрыми-предобрыми черными глазищами. Ни одного!
– Влепят ему теперь по полной, – ядовито ухмылялась потом целую неделю ее старшая сестра Настя, это когда Ромка находился под следствием, взаперти. – Выйдет беззубым старичком…
Влепили неожиданно ее сестрице! Десять лет общего режима! За что и почему, она так и не узнала. Мать на все лето отправила ее к бабке в глухую деревню, где даже мобильник не ловил. И по возвращении отказалась отвечать на вопросы.
– Не твое дело! Школу заканчивай да поступи уже куда-нибудь! – рычала мать, отворачиваясь от нее и от соседей, когда проходила по двору. И тут же добавляла: – И не дай бог, увижу тебя с этим «интеллигентом»! Не дай бог!!!
Так она догадалась, что Рому выпустили. И тайком от матери сходила к нему домой, в соседний подъезд на третий этаж, потому что очень соскучилась, потому что была очень рада его освобождению, потому что хотела сказать, что набрала в школьной библиотеке учебников и для него тоже.
Но Ромка неожиданно повел себя очень странно. Он уперся кулаком ей в грудь, когда она хотела повиснуть у него на шее, и буркнул:
– Держись от меня подальше, поняла!
– Ром, ты чего?! – Она чуть не заревела от обиды. – Это же я! Я!
– Вот именно! – Его губы плотно сжались, минуту он ее рассматривал, а потом проговорил со вздохом: – Загорела… Красивая… Вали отсюда!..
Все, больше они не общались. В школу он не вернулся. Поговаривали, что перешел в вечернюю. Учебники ей пришлось сдать обратно в школьную библиотеку. Снова пришлось одной ходить в школу и из школы, снова одной сидеть за партой. Она по-прежнему считалась странной и неконтактной.
А Ромка без особых проблем влился в компанию гопников, орущих песни про несчастную любовь под их окнами. Время от времени дрался, время от времени сам получал. И на нее, что особенно было больно, не смотрел вовсе.
Прошла осень, потом зима. Еще осенью она поступила на подготовительные курсы в местный университет, успешно училась, готовилась к олимпиаде по физике. Из окна наблюдала за активной Ромкиной жизнью в компании районных гопников. Настырно кивала ему издалека, если он вдруг случайно посмотрел в ее сторону. И переживала, если он делал вид, что не замечает ее.
Мать ее тоже почти не замечала. Общались только по необходимости. Ей иногда казалось, что матери было бы намного легче, если бы в тюрьме оказалась она вместо Насти. И соседи Настю любили, а ей шипели что-то неприятное в спину, когда она, коротко им кивнув, проходила мимо.
Однажды она расслышала, как одна из них сказала:
– Вот ведь противная девка! Вроде ничего и не сделала такого, а вот несет от нее злобой какой-то! Противная…
– Не противная, – возразил кто-то. – Опасная…
И дома, встав перед зеркалом, она долго пыталась понять,
