оже, чувствовали, что самое «веселье» начнется с утра, когда они обнаружат в зеркале свое преображенное отражение.
– Вильгельм, думаешь, стоит выкраситься в темный? – задумчиво спросила я.
Тот промолчал. К счастью! Иначе пришлось бы вносить в черную книжечку очередное побочное действие нового зелья: слуховые галлюцинации. Просто Вильгельм был упитанным кустом майгорийского алое с мясистыми остроконечными листьями и уже три года вольготно жил в просторном горшке на широком подоконнике. Наверное, к пятому курсу придется переселить его в кадку и вызвать трех грузчиков, когда подойдет время уезжать из академии.
Отойдя от зеркала, я записала в ту самую книжечку на страничке под веселящим зельем «разноцветные волосы ровного прокраса». После мытья еще пришлось добавить «исключительно стойкого». Три раза намыливала голову, но пряди не только не побледнели, а стали ярче.
Стук в дверь застал меня в тот момент, когда я проверяла в планшете присланные за утро заказы. Магический артефакт для отправки и получения сообщений представлял собой прямоугольную серебристую пластину. Писали на ней с помощью специального стилуса, но просто так абы кому анонимную записочку не отправишь – нужно знать адресное имя.
Пару дней назад в глубокой ночи я по ошибке размешала стилусом энергетическое зелье, и теперь он капризничал. Приходилось по три раза тыкать в планшет, и это страшно бесило. В общем, постучались в тот момент, когда я уже скрипела зубами от досады.
За дверью, сунув руки в карманы отглаженных брюк, стоял темноволосый высокий парень в расстегнутом золотом пиджаке. Нелепый желтый обязывали носить студентов факультета артефакторики. Всегда недоумевала, чем эти ребята насолили нашему ректорату, что их заставляли наряжаться, как на цирковой манеж.
Парень молчал и с задумчивым видом разглядывал мою разноцветную шевелюру. Кирана Зейна, звезду академической сборной по магболу «Непобедимые драконы», знала даже я, хотя никогда не любила этот спорт. Как и любой другой.
– Эда Амбер? – наконец проговорил он.
– Киран Зейн, – копируя его интонацию, ответила я. – Здорово, что мы знаем имена друг друга. Что ты хотел?
– Мне нужно зелье.
Он примолк, словно стесняясь сказать, какого рода эликсир решил прикупить.
– Любое или все-таки определился, в каком месте захворал? – уточнила я. – Если что, я диагнозы не ставлю, это тебе в лекарскую. Я как раз знаю одну четверокурсницу Эбби Фрост. Отличная, кстати, девчонка…
– Я хочу зелье удачи, – резковато перебил он.
Да ты шутишь, парень! Зелье удачи? А странной в нашей академии почему-то считают именно меня.
– Ладно. – Я дернула плечом и открыла дверь пошире, чтобы его пропустить. – Заходи.
Он молча вошел и не произнес ни слова, пока я искала нужный эликсир в холодильном ларе. Флакон забился в самый угол, под бумажные пакеты со свежими травами. Выудив его из-под завалов, я аккуратно опустила крышку ларя и повернулась к Кирану.
Оказалось, что тот задумчиво рассматривал утыканную булавками-флажками карту королевства. До поступления я много путешествовала с отцом, известным профессором истории архитектуры, и отмечала на этой карте места, где успела побывать. Большие города, захолустья, реликтовые леса – изъездила половину Иварии.
Последние полгода папа провел в исследовательской экспедиции, изучал храмы Хозяина бездны до магической эпохи в Захрийских горах, присылал бумажные письма и только вернулся в академию. Мы еще не виделись. Я понимаю: он действительно завален делами. После такого-то перерыва!
– С тебя полторы тысячи, – объявила я Кирану.
– Сколько? – не поверил он. – Ты кто, королевский зельевар?
– Нет, но стремлюсь им стать, – ответила я.
– С ценником ты уже не скромничаешь.
Я окинула его задумчивым взглядом: пошитый на заказ золотой пиджак артефакторов с эмблемой в виде песочных часов, рубашка из тонкой материи, брюки от хорошего портного, а не абы какие, ботинки из дорогой кожи.
– С деньгами у тебя явно полный порядок, – ответила ему. – Считай, что за твой счет я сделаю скидку бедствующим.
Киран со смешком забрал бутылочку и полез во внутренний карман пиджака.
– Совершаешь добрые дела, значит? – с кривоватой улыбкой проговорил он, вытаскивая портмоне с эмблемой известного кожевенного ателье.
– И ты к ним приобщился, – невозмутимо согласилась я. – Уже почувствовал себя благодетелем?
– Не особенно, – отозвался он и, выудив купюру в две тысячи лир, посмотрел на меня. – Сдача будет? У меня мельче нет.
– Давай
